Этап

Николаев там был не один. Ещё какой-то мужчина стоял рядом, они говорили. Затем…

Николаев вышел из овала. Мария и Дарья бросились к нему, и сразу же расплакались. Он прижимал их к себе и улыбался. И молчал. Просто прижимал к себе.

— Господи, — прошептала Мария, когда смогла говорить. — Я почти перестала надеяться. Даше спасибо, я не знаю, что бы со мной стало.

Дарья просто улыбалась и молчала. Вытирала слёзы, и всё.

Николаев успел обнять всех, поздороваться — а овал не исчезал, продолжал держаться.

— Кто это? — тихо спросила Дарья, схватив Николаева за руку, указав глазами на овал. — Кто он?

— Человек, — отозвался Николаев. Он улыбнулся и помахал человеку рукой, а тот, все видели, помахал в ответ. — Хороший человек, это главное.

Словно солнце взошло над ними. Дарья зажмурилась — вспышка походила на ту, которая при сбросе, и все невольно взялись за руки, но…

Второй овал, куда выше и шире первого, возник напротив первого, шагах в десяти, он касался земли. И с той стороны начинался летний луг. И там был день, и оттуда подуло тёплым ветром, он принёс с собой запах цветов.

Николаев оглянулся — Смирнов, по ту сторону первого овала, улыбнулся и помахал ему рукой. И он помахал в ответ.

Никто не мог сказать ни слова. Кошка, сидевшая у ног Марии, громко мяукнула и подбежала ко второму проходу. Оглянулась и решительно прыгнула туда, на луг. И снова оглянулась и мяукнула.

Дарья схватила Николаева за левую руку, Мария за правую. Он встретился с ними взглядом — и понял всё без слов. Они подошли ко второму проходу, закрыли глаза и шагнули внутрь.

Глава 35

— Господи, как тут красиво! — изумилась Мария, после того, как нашла в себе силы отпустить Николаева. А он, сейчас только осознала, оказался одетым по-зимнему. И рюкзак остался у него на спине. Мария заглянула в карман куртки — оба диска там. Она вытащила их — слепые диски, без названий, без картинок, чистенькие.

— Ты запаришься! — она помогла Николаеву снять рюкзак — в нём нашёлся тот плащ, в котором он когда-то вошёл в зеркальный зал. Дарья тоже сбросила куртку, осталась в том самом платье, в котором встретила двадцать пятый день рождения. Винни-Пух остался в её рюкзаке, но пуговичные глаза игрушки теперь были зелёными. И — он улыбался, а раньше на его лице была сосредоточенная задумчивость.

— Смотрите! — Дарья привстала на цыпочки. — Кругом луг! А остальные? Где они?

Они сразу оглянулись, как вошли — но никакого овала не было, луг и луг. И никого больше.

— Давайте поднимемся на холм, — указал Николаев. — Там и осмотримся.

Они поднимались, ощущая необыкновенную лёгкость во всём теле. Кошка носилась вокруг, охотилась на бабочек, но только изображала удар, не сбивала их.

Они поднялись на холм, и…

— Какая красота! — восхитилась Дарья, указав вперёд рукой. — Смотрите!

Они и сами видели. Город — величественный, большой — красовался в долине впереди. Высокие башни, здания — и недалеко, километра три, рукой подать. На их глазах над городом, высоко в небе, пролетело что-то на большой скорости — самолёт?

Дарья оглянулась.

— Смотрите, там! — указала она рукой в другую сторону. — Кто это?

Николаев с улыбкой вручил ей бинокль. Дарья посмотрела долю секунды, затем передала бинокль Марии. Та взглянула… и рассмеялась.

— Наперегонки? — предложила она, и Дарья, рассмеявшись счастливым смехом, бросилась бежать первой.

Николаев с улыбкой пошёл следом. Бежать не хотелось, да ещё с одеждой в руках, не бросать же её здесь!

Кошка возникла из травы перед ним, уселась и требовательно мяукнула, махнув лапой. Возьми меня на руки, означало это, я устала.

КОНЕЦ