Эти опавшие листья

«Борт о борт корабли качаются на водах      пролива.По ним мостом дорога пролегла к величиюДля Цезаря, сидящего в седле породистого      пегого коня,Летит он, возглавляя кавалькаду сподвижников      своих.Их опьяняет молодая кровь, и жажда славы      гонит их вперед,А волны блещут отблесками солнца в глазах      отважных.

Копытами стучат их скакуны по палубам,      как по окрестным скалам,Которые вершинами своими закрыли неба      синеву. Ни облачка.Но на небе вальсируют сегодня боги под      музыку морских ветров,И добродетели им составляют пары.Храм Весты на брегуКружится в танце тоже, позабыв свое      предназначенье бытьНевинности пристанищем, спешит принять      участье в торжестве.

Сжимая кадуцей в деснице и крылышками      шпоры заменив,Богоподобный Цезарь молодой летит, летит      к победе над врагами,И, озирая моря синеву, пронизывающим      взглядом видит все.Приветствует ликующее братство моряков,      благодарит за помощь.А берег тоже полнится народом, когда, с моста      на землю соскочив,Заканчивает Цезарь путь свой славный. Народ

      смеется, город в торжестве,И головы, и головы повсюду встают повыше,      чтобы все увидеть,Теснят друг друга и слетают вниз, и падают      в пучину.По спирали нисходит с неба красота сама,      чтоб символичноОтразиться молнией в богах: в Юпитера      могучем торсе иВ изящнейшем бедре Юноны дивной, скользит      по Марсову щитуИ заставляет добродетели сверкать особо ярко

      в их волшебном танце.Но замирает аллегория спирали, когда      вздымает Цезарь руку вверх,Повелевая. Все каменеет перед ним тогда.И житель городской,И даже красота, свою уместную причастность      исчерпав, спешит исчезнуть,Промелькнув незримо в последний раз вдоль      борта кораблей».

Перечитывая эти строфы, я льщу себя надеждой, что приблизился здесь к вершинам международных стандартов игры в китайские шашки, именуемые еще гальмой. Добавь я немного стараний и смог бы запросто бросить вызов, чтобы сыграть матчи против мсье Кокто и поэтессы Эми Лоуэлл. Огромная честь для меня! Я просто трепещу, думая о возможности этого.

Но вернемся к нашим цезарям. Их образы преследовали меня многие годы. Я строил обширные планы вместить половину вселенной в два-три десятка поэм об этих монстрах. Начать с того, что они вместилище всех грехов, но… и обладатели добродетелей. Искусство, наука, история, религия – для этого нашлось бы соответствующее место. Но из них так ничего и не вышло, из моих цезарей. Я скоро понял, что сама идея была слишком объемной и претенциозной, не поддающейся реализации. Начал я с Нерона, то есть с актера. Итак, «Нерон и Спорус гуляют в саду Золотого дома»…