Эти спутанные узы

Я хочу раствориться в нем, потому что здесь, в одной комнате, эта связь – это не просто накал эмоций. Он словно моя половинка, а боль, которую он испытывает, просто невыносима. Она напоминает мне о том, что я чувствовала семь лет назад, о моем горе в те дни, когда я оправлялась от пожара. В ту ночь я чуть не умерла, но папа умер, и тяжесть этой потери постоянно давила мне на грудь и плечи, стискивала легкие, не давая дышать полной грудью.

Чувствуя это сейчас, видя, как страдает Себастьян, я больше всего на свете хочу облегчить его боль. Своим поцелуем. Своим телом. Сделать все, что угодно, лишь бы скинуть со своих плеч этот груз горя, вины и беспокойства.

Но я не могу. Вместо этого я прижимаю руку к его груди и отстраняюсь.

– Поставь меня на пол.

– Боги небесного и подземного мира, ты вернулась ко мне, – говорит он, утыкаясь носом мне в шею. Его губы касаются моей кожи, и это невероятное ощущение – гул осознания как моего собственного тела, так и его. – Я знал, что ты вернешься.

Я опасно близка к тому, чтобы раствориться от его прикосновений, и изо всех сил стараюсь себя контролировать.

– Поставь меня на пол, Себастьян. Сейчас же. – Темнота оглушительным грохотом наполняет комнату.

Себастьян повинуется и медленно опускает меня на пол. Я хватаюсь за контроль над своей магией, даже когда тьма рассеивается.

– Прости… – говорит он, изучая мое лицо. – Я просто… так волновался и так отчаянно скучал по тебе. Я пытался прийти к тебе во сне, но ты вытолкнула меня.

– Да. Потому что тебе туда нельзя.

Мне не нужно видеть его лицо, чтобы понять, что я причинила ему боль. Я чувствую это. Это все равно что каждым словом разбивать свое собственное сердце. Он качает головой, и боль утихает – все его эмоции ослабевают, как будто он каким-то образом подавил их или воздвиг перед ними стену.

– Я понимаю, почему ты злишься, – говорит он, – и я это заслужил, но…

– Я здесь не для того, чтобы говорить о нас. Я не прощаю тебя и пришла не для того, чтобы воссоединиться с тобой.

Его лицо бледнеет, и эти прекрасные глаза цвета морской волны становятся тусклыми.

– Я не хотел, чтобы все вышло вот так, – говорит он.

Я стискиваю челюсти. Я думала, что готова встретиться с ним лицом к лицу, что могу сосредоточиться на своей миссии, но это оказалось сложнее, чем я ожидала.

– У тебя был выбор. Ты мог мне сказать.

– Да? – спрашивает он. – И как бы ты отреагировала?

Если бы я могла, я бы с радостью отдала корону ему. Только вот… мне нужно было умереть или стать фейри, чтобы выжить. Правда заключается в том, что если бы я знала, что ему от меня нужно, я бы сбежала.

– Ты вообще любил меня? – спрашиваю я.

– Ты моя суженая, – говорит он, склоняя голову набок.

Я фыркаю.

– Судя по тому, сколько у тебя татуировок, ты, похоже, заключал узы со всеми, кто на это соглашался. Так что уж извини, я не считаю это символом твоей вечной любви.

Его глаза становятся холодными.

– Я хочу сказать, что, поскольку мы связаны узами, тебе не нужно спрашивать. Ты уже точно знаешь, что я чувствую к тебе.

Потому что я чувствую его в своей крови. Я чувствую его сердечную боль, его тоску и его любовь, даже сквозь тот щит, который он воздвиг, чтобы смягчить эти чувства.

– Как ты мог поступить так с той, кого любишь? – спрашиваю я, делая резкий вздох. Я не буду плакать. – Ты ждал, что я очнусь и скажу, что все в порядке? Думал, что я все пойму и радостно пойду на твою коронацию?

– Я ждал, что ты дашь мне возможность все объяснить. Так ведь обычно бывает, когда кого-то любишь. Но ты убежала. Как и всегда.

Я вздрагиваю, потому что он прав. Я сбегала каждый раз, когда у нас были какие-то разногласия. Но это не значит, что он не должен отвечать за свои решения.

– Ты не можешь переложить это на меня. Ты предпочел корону моей жизни и расстроен, что я не задержалась, чтобы поболтать об этом?

Он качает головой:

– А ты не думала, почему я просил тебя не приходить в Фейри? Я же говорил тебе оставаться в Фейрскейпе. Мне нужен был еще один год.

– И что бы произошло за этот год, чтобы…

Его глаза сверкают.

– Она бы умерла!

– Королева.

Его мать. Он был сломлен не потому, что она умирала. Он надеялся прятать меня до ее смерти. Я прерывисто вздыхаю, вспоминая, что он сказал мне, когда посетил мой сон.

«Я понял, что не смогу этого сделать. Я знал, что уж лучше моя мать умрет у меня на глазах, чем я предам тебя. Но выбора у меня уже не было».

– Когда мне исполнилось девятнадцать, моя мать поручила мне найти тебя, найти корону моего отца. Она бы сделала это сама, но была слишком слаба. Проклятие опустошило ее. Поэтому она послала меня сделать то единственное, для чего я был рожден. Претендовать на корону, которая, как ей обещал Оберон, достанется их ребенку. – Он сглатывает. – А потом я встретил тебя. Я знал, что она тебя уничтожит, и не мог этого допустить. Все, что я мог сделать, это скрыть правду. Ждать, пока проклятие наконец не заберет ее последний вздох. И только тогда ты была бы в безопасности.

Такие красивые слова. У него всегда есть для меня такие красивые слова.

– Я хотел только уберечь тебя.

– Я или корона?