Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение

Советские лингвисты пытались научно обосновать превосходство этой модели политического языка. В 1982 году журнал «Вопросы языкознания» провел сравнение «лексического смысла» (буквального смысла слов и выражений) политических высказываний, сделанных по-русски, с высказываниями, сделанными на «буржуазных» языках, таких как английский, французский и немецкий. В полном соответствии с семантической моделью языка, описанной выше, автор статьи утверждает, что в период развитого социализма «в сознании носителей русского языка» политические термины утратили свою многозначность, превратившись в уникально моносемичные термины

^{93}. Каждый такой термин способен нести в себе лишь один, единственно возможный смысл, который «идеологически связан» с советской действительностью — то есть этот смысл не меняется с изменением контекста, как это происходило в предыдущие исторические эпохи, всегда оставаясь неизменным и всем хорошо понятным. Вызвано это, согласно автору статьи, было тем, что советская действительность в этот период стала абсолютно понятной, логичной и предсказуемой и ее можно было описать исчерпывающим образом с помощью советского политического языка марксизма-ленинизма. Именно точность, недвусмысленность и полнота описания действительности, продолжает автор статьи, отличает советский политический язык от политического языка буржуазного общества, где повседневная реальность пронизана антагонистическими интересами и соперничающими интерпретациями. Язык буржуазной идеологии не способен описать реальность полностью и логически, поскольку этот язык полисемичен — он способен отражать позицию лишь части буржуазного общества, находящейся в антагонизме с другими его частями^{94}

. В результате этого различия между смыслами слов в советском и буржуазных политических языках, замечает автор, перед советскими переводчиками встает «двойная задача»: они должны не просто переводить буржуазные термины, но и передавать их двусмысленность^{95}.

Для этого автор рекомендует переводчикам пользоваться специальными маркерами — например, кавычками или оборотом «так называемый», которые способны указать советским читателям на то, что иностранные выражения не отражают реальность точно такой, какова она есть на самом деле, в отличие от аналогичных терминов, «принятых в нашей литературе»^{96}.

Тезис о том, что советский идеологический язык моносемичен, можно найти и в более ранних публикациях периода позднего социализма. Например, «Краткий словарь политических, экономических и технических терминов»^{97}, выпущенный тиражом 150 тысяч экземпляров в 1962 году и предназначавшийся «молодому читателю, комсомольскому пропагандисту, агитатору, журналисту и всем, кто занимается политическим самообразованием», предлагал список из 500 самых важных слов и словосочетаний советского политического языка, давая сугубо моносемичные определения этих терминов. В отличие от большинства словарей, которые перечисляют различные смыслы того или иного слова или словосочетания, предлагая примеры их использования, этот словарь приписывает каждому термину и выражению лишь один, уникальный, не зависящий от контекста смысл, который якобы известен заранее, полностью и до мельчайших подробностей. Для примера приведем несколько терминов и выражений на букву «А», которые, согласно словарю, в современном русском языке несут узкий, конкретный, «идеологически связанный» смысл:

понятие абсентеизм определяется в словаре как «массовое уклонение избирателей буржуазных стран от участия в парламентских и иных выборах, одна из форм проявления недоверия трудящихся антинародному буржуазному государству и его органам власти»;

агрессия

определяется как «нападение одного или нескольких империалистических государств на другую страну или страны для захвата их территории, политического или экономического подчинения и порабощения их народов. Для империализма, отмечает Программа КПСС, агрессивные войны — обычный метод разрешения международных споров»;

анархизм определяется как «реакционное, враждебное марксизмуленинизму мелкобуржуазное политическое течение, сложившееся в 40–60-х годах прошлого века в Европе»;

и, наконец, антикоммунизм определяется как «главное идейно-политическое оружие империализма в современную эпоху, отражающее крайнюю степень деградации буржуазной идеологии».

Тот факт, что смысл этих стандартных терминов советского политического языка был, согласно словарю, полностью известен и неизменен, означал также, что даже длинные словосочетания и выражения теперь могли вести себя как короткие моносемичные термины. Потому список моносемических терминов в словаре включает и множество довольно сложных фраз, таких как «абсолютное обнищание пролетариата»^{98}.[61]