Это критика

        Д.Б.: Мои студенты в течение осени присудили своего рода альтернативную Букеровскую премию 2002 года. Они начали с шорт-листа, приняли его как бы за свой лонг-лист - и прочли эти шесть романов: Д. Бортникова, С. Гандлевского, А. Мелихова, В. Месяца, О. Павлова и В. Сорокина. Но не просто прочли, некоторые из студентов по моему заданию собрали в сети и в журналах массу данных об истории английского и русского Букера, познакомили всех участников проекта с условиями вручения премии, разработали собственные правила игры - все это было вывешено на нашей учебной электронной страничке. Надо сказать, многие испытали культурный шок. Ведь у них нет единого круга чтения. Читают и Мураками, и Жижека, и Пелевина, а еще ведь и программа филфака есть: от Платона до Платонова. А тут - пришлось выбирать между Гандлевским и Мелиховым. Вдруг выяснилось, что литературная жизнь в России продолжается, что толстые журналы, печатают разнообразную поэзию и прозу, что «Рулинет» с «толстяками» воюет, существует множество литературных клубов, салонов... Попробовал бы я в аудитории менторским тоном изложить ту же сумму информации, которая была студентами освоена «самотеком», по мере того как они втягивались в проект!..

        М.Э.: А кто победил в вашем Букере?

        Д.Б.:

Мелихов. В финал вышли Мелихов, Павлов и Сорокин, а победил Мелихов.

        М.Э.: Очень странно, я к Мелихову неплохо отношусь, но был уверен, что любой студент поставит его на последнее место. Какое-то совсем уж не современное чтение...

        Д.Б.: Да, для меня результат тоже был довольно неожиданный, но тем интересней и осмысленней оказался весь эксперимент, мы собираемся его продолжить, но это уже, как писал Достоевский, совсем другая история... 

         P.S. 

        Как-то раз журнал «Знамя» проводил круглый стол под названием «Русская поэзия в конце века. Неоархаисты и неоноваторы». Почитайте, очень любопытно. Даже если от смысла произносимых слов абстрагироваться, а наблюдать только за сменой критических регистров. Сначала публицистически заостренная Алла Марченко с инвективами в адрес Путина (не то чтобы ей стихи его не нравились, а так, вообще); потом утонченный провокатор Владимир Новиков, при всем своем филологизме не упускающий случая подкинуть коллегам повод если не для драки, то хотя бы для легкого спарринга; дальше Игорь Шайтанов, о поэзии рассуждать не пожелавший, зато с видимым удовольствием лишний раз оттоптавшийся на модных западных теоретико-литературных веяниях; за Шайтановым Никита Елисеев с очередным парадоксальным эссе; следующий - Андрей Василевский, так сроднившийся с «Периодикой», что и на круглом столе вместо самостоятельного выступления предлагает собравшимся маргиналии на полях выступлений коллег. А замыкающим - Дмитрий Бак. И уж на что все до него выступавшие друг на друга непохожи - а все равно с первых слов очевидно, что вот раньше было одно, а теперь другое. Не лучше, не хуже - другое и все тут. И не слишком даже понятно, что именно меняется - казалось бы, и терминов в его речи не много, и смысл ее отнюдь не темен, и цитаты все знакомые - только слом интонации становится заметен мгновенно. Жила-была критика, а теперь в ее лубяной избушке поселился criticism.