Это случилось в тайге (сборник повестей)

Фома Ионыч поперхнулся приготовленным словом — хотел что-то прибавить, но передумал. Пожал плечами. Заговорил Латышев, строго поглядывая на мастера.

— Я считаю, что недохватку опыта на первых порах восполнит энергия, вера в себя и людей… главное, в людей… — подчеркнул он. — Но в принципе мы договорились, Усачев? Так?

Тот усмехнулся в меру серьезности разговора:

— В армии приказы не обсуждаются…

— Э-э, нет! Я не приказываю — предлагаю, что вы!

— Пошутил, товарищ инженер! В общем, согласны, да, Васька?

— Ну что ж… Можно попробовать, если хочешь!

— Значит, решили! — обрадовался Латышев. — Ну, остальное будем уточнять потом. Пошли, Фома Ионыч? До свиданья, товарищи!

Лесорубы молча следили за начальством, покамест тех не вобрал в себя лес. Скрыгин вскинул на плечо топор, двинулся было к не очищенной от сучьев вершинке у края пасеки, но Борис удержал его вскользь уроненной фразой:

— Что в бригаде, что так — какая разница?

— Разница есть, Боря! Скажем, я работаю на трелевке. Ну и зашился! А кубики считаются только на нижнем складе, на берегу — комплекс! Пока туда не приедут — вроде и нету их. Понял? Вот и получится, что я тебя по карману ударю…

— Черт! — удивился Борис. — Я не задумывался как-то… Знаешь, когда чувствуешь себя вроде бы на чужом деле, не задумываешься…

— А соглашался зачем?

— Ну как ты откажешься? Слыхал ведь, что сказал инженер: комсомольцев, дескать, агитировать незачем, сами понимаете…

А инженер в это время старался подавить в себе раздражение, вызванное неуместным замечанием мастера. Выйдя на ледянку, он размел рукавицей снег на тяжелом клине для расчистки дороги, загнанном до времени в сугроб.

— Садись, Фома Ионыч! Не очень торопишься?

— Да нет…

— Понимаешь, плохо, что мы не верим в молодые кадры. Опыт, Фома Ионыч, всегда придет — было бы желание его приобретать… А желание — сам убедился — есть! Бывает, что не хватает уверенности в своих силах. Верно. Вот тут-то и следует помочь человеку поверить в себя, перевалить через рубеж. Подтолкнуть его добрым словом, вовремя сказанным. А ты — „не следует торопиться, без году неделя…“ Нельзя так! Ладно, надо будет подумать об укомплектовании бригады. Пожалуй, мне самому придется.

Фома Ионыч, не ко времени благодушно улыбаясь своим мыслям, раскуривал трубку.

„Стар, — подумал Латышев, — что ему до молодых? Конечно, о покое думать пора… Время, ничего не поделаешь…“

16

На обеих половинах барака ждали наступления вечера. Ждали все, но каждый старался, чтобы другие не заметили его ожидания. Как будто такой вечер и не в диковинку вовсе.

Никто вслух не вспоминал, что придут в гости девушки, — попробуй, скажи такое! Сразу попадешь под обстрел шуточек и перемигиваний! Вот если бы кто-нибудь из товарищей начал первым!

Тылзин, обычно не вылезавший из валенок, надел старенькие полуботинки. Повертев в руках ватные брюки, сказал с лицемерной скорбью:

— Вроде бы не должны рваться под брезентовыми штанами, а рвутся. Придется поковырять иголочкой…

И переоделся в суконные, предназначенные для походов в Сашково или Чарынь.

Считая, что к перемене белья после вчерашней субботней бани никто не может придраться, Сухоручков выбрал самую нарядную косоворотку — синюю с белыми пуговицами.

Даже Коньков, обычно брившийся почему-то по пятницам, долго ощупывал подбородок, вздыхал, хотя выскребать его лишний раз не решился.

Скрыгин и Усачев, как всегда в воскресенье, подшили чистые подворотнички.

На левой половине Костя Воронкин искоса поглядывал на принарядившихся Шугииа и Ганько. К удивлению сожителей, и Стуколкин извлек из-под матраца не новые, но добротные шевиотовые брюки, которых на нем не видели. Воронкин хмыкнул и сказал осуждающе:

— Молодчик! Притыривал, чтобы не проиграть?

— Я тебе еще не проигрывал, — отрезал тот. — И не играю на шмотки. Понял?

— Конечно, ты чистодел! Умеешь!.. — огрызнулся Воронкин фразой, которую можно толковать по-всякому.

— Костя, ты мои прохаря надень, если хочешь, — не вовремя сунулся с предложением своих сапог Ангуразов.

Воронкина передернуло, неожиданный удар попал в цель. Брызгаясь слюной, он заорал:

— Выспись ты со своими прохарями, сука! Костя Воронкин способен сам украсть или отнять. Я еще не чокнутый, — он повертел возле лба растопыренной ладонью, — из-за каких-то дешевок икру метать… Когда будет надо — найду тряпки, не бойтесь!

— Ну и чего ты шумок поднял? — рассудительно спросил Николай Стуколкин.

Воронкин посмотрел на него долгим, презирающим взглядом, успев с нарочитой неторопливостью закурить, прежде чем отвел глаза.

— Ур-ки!.. — выдавил он брезгливо, а твердо и жестко: — Барахольщики!

— Заткнись, — с ленивой угрозой попросил Шугин.

Воронкин скривил рот, хмыкнул:

— А, нужны вы мне все!.. — И, словно не было напряженного разговора, Ангуразову: — Мотанем, что ли, в Чарынь, Закир?.. До магазухи?

На половину соседей первым заявился Ганько.

— Азартные игры в общественных местах запрещаются! — строго сказал он, кивая на рассыпанные по столу костяшки. — Разрешаю только в стосс или в терс.

— Что за звери? — спросил Сухоручков.