Это трава

— Малыш Борк славный парень. Добрей, пожалуй, не встретишь. Вот уж кто все для тебя сделает. Но у него свои причуды. Считает, например, что в войне было что-то хорошее. То ли награду ему там дали, то ли еще что приключилось с ним, не знаю, но вот поди же — уверен, что воевал за свою страну. Малыш из тех, что сами пойдут, если опять начнется война. В этом отношении, скажу я тебе, Малыш — настоящий дурень.

И вот еще что: жену привез он из Англии, и женщина эта, надо сказать, прямо замечательная.

Не вздумай подтрунивать над Малышом: он долго был чемпионом Австралии по боксу в тяжелом весе, и если уж кого стукнет, тот сдачи не даст. Сам, правда, он драки не ищет, но и увиливать от нее не станет. Раз как-то в баре один парень ударил его; не сильно ударил, задел только. Малыш легонько так оттолкнул парня, — а мог бы убить, если б захотел, — и сказал ему, ну, прямо как мальчишке: — «Знаешь, Фрэнк, ты не имел права меня ударить. Никакого права! Вот если бы я назвал тебя слизняком, — потому что, кто же ты, как не слизняк, — тогда другое дело. И знаешь что — отстань-ка ты лучше от меня!»

Вот он какой, Малыш! Но уж если повстречается с хвастуном, тут он своего не упустит. Руней-американец, боксер легкого веса, тот самый, который измолотил знаменитого Сильву на стадионе, частенько сюда заглядывал. Любил покрасоваться в баре и вечно хвастался в таком примерно роде:

«Сильву я уже нокаутировал в Сиднее, а в субботу нокаутирую его в Мельбурне».

Другого такого хвастуна, пожалуй, и не сыщешь. Малышу этот парень действовал на нервы. Что же он выкинул? Поймал змейку — всего дюймов шесть длиной, но здорово шуструю. И опустил незаметненько ее в карман Рунея. А когда Руней опять пошел хвастать напропалую, Малыш вежливо тронул его за плечо и говорит:

«Простите, мистер Руней, у вас в кармане ядовитая змея».

«Что?» — вскрикивает Руней и сует руку в карман.

Тут пошла уже настоящая потеха. Руней взлетел в воздух, как акробат на трамплине. А когда коснулся ногами пола, пиджака на нем уже не было.

— Рассвирепел он? — спросил я.

— Рассвирепел? — улыбнулся Артур. — Рассвирепел ли ты спрашиваешь? Да, брат, я сказал бы, — он рассвирепел.

— Чувствую, что Малыш мне понравится, — заметил я.

— О, тебе-то он обязательно понравится. Даже когда Малыш пьян, он никого не заденет, ходит себе и орет:

Я вскарабкался на палубу вслед за Нельсоном.И кортик я держал в зубах.Потоки крови видел всюду,Как вспомню — прошибает страх.[3]

— Но Малыш не выносит Седрика Труэй, — продолжал Артур.

— А кто это Седрик Труэй? — полюбопытствовал я.

— Да, верно, ведь ты еще с ним не встречался. Это букмекер, любовник Фло Бронсон, бывает здесь три-четыре раза в неделю. Седрик Труэй только и делает, что ходит и подслушивает у дверей, а потом бежит к Фло и на всех капает. Если его когда-нибудь не уложит Малыш, это сделаю я. Труэй первым долгом прикидывает — справится он с тобой или нет, сам в драку никогда не лезет. А когда обозлится — глаза у него как у хорька.

— А кто эта Вайолет — девушка, которая подает на стол? — спросил я Артура.

— Родная сестра Фло Бронсон. Я ее мало знаю. Вид у нее такой, будто она никак не сообразит, что бы такое сказать. Смотрит в рот своему парню жокею. Пинкс зовут его, Джимми Пинкс. Злобная скотина — из тех, что любят женщинам руки выкручивать. Подлец! Только и смотрит, кого бы треснуть. В драке норовит поднырнуть под тебя, чтобы потом кинуть через плечо. И уж конечно, не дожидается, пока ты встанешь…

— Похоже, что Джимми Пинкс — порядочная гадина, — заметил я.

— Это уж точно, — убежденно сказал Артур.

ГЛАВА 5

Несмотря на все рассказы Артура о нравах нашей гостиницы тогда и впоследствии, я так по-настоящему и не представлял, до какой степени непристойно это место.

Я нисколько не сомневался в правдивости его рассказов, но полагаться всецело на его мнение не мог.

Я знал, что его оценки завсегдатаев гостиницы совершенно правильны, однако недоумение продолжало тревожить меня: я внимательно приглядывался к этим людям и к их поведению, и все же они оставались для меня закрытой книгой — так не вязались они со всем тем, к чему я привык с детства.

Однажды, когда я кормил уток во дворе, с черного хода вышла девушка и стала бесцеремонно рассматривать меня. Незадолго до этого я видел, как она подъехала к гостинице в машине с хорошо одетым полным мужчиной лет пятидесяти. Он заказал номер на ночь и сразу уселся пить. Я заметил, что он не делал ни малейшей попытки развлечь девушку и вообще не обращал на нее никакого внимания.

Во дворе я присмотрелся к ней внимательнее. На вид ей было лет девятнадцать, может быть, немного больше. На ней было простое платье из голубого полотна, тонкую шею обвивало синее ожерелье. Светлые волосы были коротко пострижены, уголки губ поднимались кверху, и даже в спокойном состоянии казалось, будто она улыбается. Молодой свежий рот словно был создан для радостного смеха.

— Привет! — сказала девушка весело.

— Привет! — ответил я.