Это всё ты

Она несколько раз спрашивала, возобновили ли дело отца. Возможно, рассчитывает, что после снятия всех обвинений отношение ее родителей к моей семье изменится? Наивная.

– Ок, – глухо выдаю, доставая из кармана куртки мобилу. – Сейчас решим.

Захожу в сообщество, жму на кнопку сообщений и отправляю заведующим там ботанам ультимативное требование не плодить футболки с моей фамилией. Имею право.

– Довольна? – выдыхаю, глядя на сияющую Ю.

Кивая, она поднимается на носочки и тянется, чтобы обнять меня.

– Спасибо, – шепчет на ухо.

– Будешь должна, – хриплю, соскальзывая ладонью явно ниже ее поясницы.

– Ян… – тут же извивается Ю.

– Что?

Усмехаясь, блокирую ее движения, чтобы сжать попку еще крепче.

– Твоя рука на моей… На моей ягодице…

– Серьезно, что ли? – ухмыляюсь шире. И, не смещаясь, нагло лгу: – У тебя такой толстый пуховик, я был уверен, что это все еще спина.

– Ян…

– Что? – выдыхаю и срываюсь на хохот.

Качнув Юнию, наклоняюсь, чтобы резко поднырнуть своей жадной лапой под куртку и уже откровенно сжать обтянутую брюками попку. Настолько откровенно, что кончиками пальцев задеваю промежность.

Ю, конечно, визжит. И дергается с такой силой, что мне, подаваясь следом, приходится ее ловить, чтобы не упала.

У самого в глазах потухло, едва ее коснулся. Похотью разобрало все клетки. Стволовые в том числе. Костный мозг без предупреждения стартанул на выработку всех видов кровяных клеток и пластин.

Влево, вправо… Сердце на повышенных.

И мне реально кажется, что этой биологической субстанции становится резко больше. Она носится по организму так, что меня шатает. И, в конце концов, утяжеляет мой член настолько, что меня, блядь, к земле тянет.

Перехватив Юнию, толкаю ее к стене здания, за которым не первый раз прячемся, чтобы утолить поразивший мою исключительную человечность зверский голод терзающим все рецепторы, все нервы и все ткани бешеным поцелуем.

Ю никакого сопротивления не оказывает. Ошарашенная столь яростным налетом, приходит в дрожащее оцепенение. Но я все равно ловлю ее ладони, неосторожно прикладываю их к шершавой и холодной поверхности стены. А затем… Сплетаю наши пальцы. Напряженно. Судорожно. Неистово.

И целую, целую… Пробуриваю рот Ю, засасываю ее губы, кусаю язык. И снова заполняю ее собой, чтобы двигаться. Двигаться до тех пор, пока не выкачаю весь ее первозданный вкус.

Она сладкая, как мед, который какому-то дьяволу пришло в голову вскипятить. Боже мой! Она, блядь, такая сладкая, что у меня зашкаливающий передоз глюкозы, серьезнейшие нарушения, инсулинозависимость и вся линейка хронических недугов, которые заставляют тело биться в конвульсиях разрывной дрожи.

Душа заходится, словно одержимая демонами. Беснуется тенями. Пляшет образами. Двоится, троится… Множится.

Дыхание сбито. Запахи смешаны. Вкус сплавлен и переработан в нечто новое, пробуждающее, одуряющее, развращающее.

Пальцы сжимаю, разжимаю, снова сжимаю… До хруста.

И целую, целую, целую… Это все, что я могу делать, чтобы реализовать все те чувства, которые мой организм производит с затапливающими меня и одновременно выжигающими, возвышающими и снова толкающими в свободное падение, уничтожающими и воскресающими гребаными, мать вашу, излишками.

Когда же случается неожиданный исход сил, заставляющий меня, наконец, отстраниться, не уверен, что при своем уме остаюсь.

Но и взгляд Ю поражающий. Испуганный, конечно. Но по большей части темный, горячий, совращенный.

– Ю… – хриплю, задевая ее распухшие губы не только надсадным дыханием, но и неунимающимися пальцами.

– Что?

– Если ты после такого не стала мокрой, я потеряю веру в себя.

– Ян… – пищит и тут же задыхается, приходя в очевидный ужас.

Я просто идиот. Крайне испорченный идиот.

Закрываю свою дурацкую выходку смехом.

И вот на этом бы оставить сцену. Шут ты ебаный!

Но я… Не попытавшись даже отдышаться и прийти в себя, накидываю в довесок:

– В возбуждении нет ничего постыдного, Ю. Абсолютно. У меня на тебя стоит постоянно.

– Не говори так, – выпаливая, отталкивает меня, чтобы отойти.

Перевожу дыхание и шагаю к ней. Но не трогаю.

– Тебя это правда обижает? – задаю честный вопрос, рассчитывая на такой же искренний ответ.

Но…

Наверное, Юния еще слишком зажата для подобного рода откровенностей.

– Да… – выдыхая, прикладывает ладони то к щекам, то к губам. – Конечно.

– Что это значит сейчас? Мне извиниться? Извини, – размышляя на ходу, стараюсь говорить сдержанно. – Не поедешь теперь со мной в охотничий домик?

При мысли об этом за грудиной разливается жар.

И это не просто разочарование. Это самая настоящая тоска.

Ю вздыхает, но выровнять легочную функцию ей это все равно не помогает. Секунды бегут, а она продолжает столь же бурно фильтровать воздух.

Наблюдаю за ней, просто потому что даже сейчас, когда за ребрами все скрутило от страха, очарован этой нежной девчонкой с поруганными губами.

Пожав плечами, Юния напрягается. А потом якобы незаметно исподтишка стреляет в мою сторону все еще взбудораженными сверкающими глазками.

– Поеду… – шепчет едва слышно. – Но обижаться пока не перестану.