Этот долгий полярный день (Страницы из североморского дневника)

Сколько раз в радостном возбуждении спешили мы на пирс встречать Зорьку, с которым успели подружиться. А вечером в кают-компании подплава устраивался тот самый традиционный поросенок, о котором пишет Каверин в романе «Два капитана». В центре стола, рядом с седовласым Головко, восседал наш Зорька — молодой, бедовый, очень похожий на школьника.

Коки в белых колпаках выносили на широком блюде румяного зажаренного поросенка. Фисанович виртуозно действовал длинным кухонным ножом, резал поросенка на части и преподносил гостям. Разумеется, все это сопровождалось смехом, шутками... Часами продолжалось веселое застолье. Среди общего шума молодо и вдохновенно звучал голос Фисановича. Он наизусть читал Маяковского, Есенина и целые главы из «Евгения Онегина».

Он любил и знал поэзию, сам писал стихи, сочинял юморески, экспромты, хотя относился к своему творчеству скептически.

Но был случай, когда поэтическое дарование Фисановича получило более широкую известность. На Северном флоте объявили конкурс на лучшую песню о подводниках. Соревновались в основном профессиональные поэты, а победил Фисанович. Его «Строевая подводная» была признана лучшей, «принята на вооружение» и сразу зазвучала на концертах в Доме флота, и особенно в матросских кубриках:

Любимые, встречайте нас с цветами,

И хоть на свете вы нам всех милей,Но нет нам тверже почвы под ногами,Чем палубы подводных кораблей.

Мы часто виделись, после каждого похода поздно засиживались у него в каюте. Он оставался веселым до тех пор, пока не вспоминал о жене и сыне. Тут он затухал и долго сидел в задумчивости. Мы понимали его состояние, тоже молчали в эти минуты.

Но однажды, приехав в Мурманск, я неожиданно столкнулся с Фисановичем в вестибюле гостиницы. Он держал в руках бутылку вина и тарелку со скромными закусками военного времени.

— Зайди ко мне, что-то увидишь, — сказал он, не останавливаясь.

Я последовал за ним. Мы прошли в конец коридора. Фисанович толкнул дверь, я вошел в номер и сразу понял, что произошло. На диване, поджав ноги, сидела женщина, светловолосая, с осунувшимся лицом, похожая на ту, что видел на фотографии, висевшей в каюте Фисановича, и рядом с ней бритоголовый мальчуган лет пяти в свитере и рейтузах.

— Вот мои пропавшие. Познакомься, — радостно сказал Фисанович и обвел нас всех счастливым взглядом. — Вот они, мои дорогие, — продолжал он, поглощенный хлопотами у стола.

Я взял на руки мальчугана и пошутил:

— Итак, семья Тараса в полном сборе, как в повести Горбатова.

На лице женщины появилась слабая улыбка.

— А что за повесть такая? — спросила она. — Ведь я ничего не знаю, словно проснулась после двух лет летаргического сна.

И она рассказала обо всем пережитом за два года в оккупированном фашистами Харькове.

* * *

Перечитывал свой дневник, и сердце сжималось от боли: Фисанович не дожил до победы.

Приехав в Полярный, мы прошли по улице имени Фисановича и не узнали города, настолько он раздался вширь и застроился.

В одном из музеев боевой славы в Заполярье я снова увидел знакомое лицо с лучистыми глазами и прочитал строки письма, написанного женой героя Еленой Андреевной, обращенного к молодым подводникам. Она свято хранит память не только о своем муже, но и обо всех его товарищах, что отдали жизнь за нашу победу.

Решил, не откладывая, написать Елене Андреевне. И вскоре получил теплое письмо, из которого узнал, что она инженер-кораблестроитель, многие годы работала в конструкторском бюро. А ее сын Тарас поначалу решил стать врачом, окончил медицинский институт, у него появился интерес к несколько необычной области, только одним краем связанной с медициной. Он задался целью разработать собственную конструкцию протезов для людей, лишившихся рук. Идея благороднейшая! Но для этого мало знать медицину, потребовалось стать еще и конструктором. И вот Тарас поступает в Ленинградский политехнический институт. Сейчас он кандидат медицинских наук. Работает над этой проблемой. И я верю, что ученый сделает свой вклад в науку и многие люди от души скажут ему спасибо.

Колышкин, Лунин, Шумихин...

Бригада подводных лодок была в Полярном, можно сказать, земной осью, вокруг которой вращалась вся жизнь маленького городка. И, конечно, мы, журналисты, наведывались туда каждый день и были в курсе если не всех, то очень многих событий. Провожали корабли в море. Ждали их возвращения, участвовали во встречах на пирсе. Когда лодка входила в гавань, с нетерпением ждали традиционных выстрелов. Сколько раз пальнут — столько потопили кораблей. А у командира базы Морденко в сараюшке уже визжали поросята. Вечером, тупорылые, с тонкой коричневой корочкой, они подавались на стол в кают-компании.

Каждому из нас хотелось найти какой-то оригинальный, неповторимый материал, узнать какую-нибудь историю, о чем еще никто не написал.