Эвакуатор

– Пенье, да. Оно наплывает отовсюду, и ты идешь как в звуковом шаре. И все запахи, и все цвета – все лучшее, что вообще может дать планета. Она тебе как бы сразу открывается всеми сторонами, и пейзажи по стенам движущиеся. Такой просторный, просторный мир! Все вдвое больше – улицы, здания. Мне так дико тесно у вас все время… Только в Тарасовке могу дышать, но я редко там бываю. Мне нельзя, чтобы соседи часто видели. Только на профилактику езжу, смазать там, проверить… ну, и по выходным иногда… когда здесь совсем достанет.

– Это сколько от Москвы?

– Километров семьдесят.

– А что, люди тоже больше наших? Там, на Альфе?

– Не то чтобы больше. Другие. Я тебе здесь не могу рассказать. Пока будем лететь, подготовлю. В тарелке есть проектор, там все покажу. Целая программа для прилетающих. Просто чтобы в дороге посмотреть, подготовиться.

– А здесь нигде нельзя? В Москве?

– Здесь я энергии столько не наберу, – виновато сказал он. – Там изображение объемное, я это могу запустить только от двигателя. Подожди, через неделю полетим – все увидишь.

– А если она компактная – как мы полетим, вшестером-то? И с тобой?

– Ну… она сейчас не в рабочем состоянии. Она как бы такой эмбрион. Надо расконсервировать, только по зиме уже трудно. Надо пока снега нет. При минусовой температуре она очень долго будет греться. Народу набежит – из пушки не разгонишь. А у меня, к слову сказать, и пушка так себе.

Эти милые детали долженствовали, надо полагать, окончательно убедить ее в реальности происходящего, но до нее до сих пор не доходило – что за эвакуация, какая тарелка? Все пришло из фантастики, из сна, из их собственных прелестных игр, теперь невыразимо далеких, – но зачем ему продолжать игру теперь, когда серой запахло по-настоящему, она понять не могла.

Он это почувствовал – он всегда все чувствовал.

– Кать. Ты действительно полагаешь, что если мы из космоса, то должны во все тут вмешиваться? Ты решила, что сверхъестественная сила прилетит и всех спасет? Не будет этого, Кать. Вы со своей этикой вечного вмешательства в чужие дела уже так вляпались – вас теперь никакая сила не выволочет. Ты поживешь у нас и поймешь, у нас все рано или поздно понимают. Нельзя вмешаться в другой вид, нельзя вас сделать нами. Можно только забрать тех, кого стоит спасти.

– И почему ты решил, что стоит именно меня?

– А разные есть подходы. – Он улыбнулся и взял ее за руки. – У нас иногда думали: брать надо гениев. Или там детей. Или инвалидов. «Места для пассажиров с детьми и инвалидов». Некоторые до сих пор так делают, мучаются с выбором ужасно. Но я эвакуатор столичной школы, там особый подход. Нас учили просто: чтобы понять землян, надо жить нормальной земной жизнью. И с кем тебя сведет эта жизнь – того и забирай. Нечего выдумывать. Нету никаких критериев. Брать надо тех, с кем самому хочется жить. А гениев набирать… большинство ваших гениев, честно тебе скажу, по нашим критериям ходят в класс пятый, шестой. С прогрессом мы как-нибудь сами разберемся. Приличных людей надо спасать, и все.

– А как себя будут чувствовать эти приличные люди, которые отсюда сбегут? У каждого ведь целая паутина, ты знаешь? Отцы, матери, сестры, друзья, дети, одноклассники детей… Это счастье еще, что у меня родители в Германии… кстати, там тоже что-то будет или как?

– Ну, не так, как здесь, – сказал он и отвел глаза.

– Так, может, мне к ним?

– Может, к ним! – взорвался он. – Давай, не держу! А я мужа заберу, зачем он тебе там! Мы с Сереженькой на Альфу полетим, а ты с дочерью – к родителям. Будешь мне е-мейлы слать, я адрес оставлю. Игор собака Альфа косм. Косм – это космическая связь, у нас своя Сеть.

– Что, честно?

– Нет, нечестно. Еще бы не хватало в земной Интернет лазить. Кать, ты что… ты правда со мной не полетишь?

– Прости, но представь такую ситуацию: у меня здесь родители, брат, любимая подруга, которая во всех отношениях лучше меня, и двое детей. Мне, допустим, тридцать. Да, и еще собака, которую я не могу тут бросить. А ты можешь взять триста двадцать кило, как лифт. И что мне делать?

– Выбирать, – хмуро сказал Игорь. – Или оставаться.

– Да? А кто мне дал право решать, кому жить, кому умереть?

– Я дал тебе право, – зло сказал он.

– А тебе кто его делегировал?

– Наблюдательный совет, – он достал из бумажника пластиковую карточку со странной голограммой: высокий узкий цилиндр с отводной трубкой наискось летел среди золотистых облаков. Больше всего это было похоже на водительские права. Никаких букв на карточке не было – была фотография Игоря с сильно вытянутым лицом и слегка выкаченными глазами. Вид на фото у него был идиотский.

– Ты там… такой? – после паузы спросила Катька.

– Я и здесь скоро буду такой, с тобой пообщавшись.

– Нет, а что… ведь ты же уже кого-то эвакуировал, верно?

– Было дело.

– Кого?

– Кать, не время ревновать совершенно.

– Да я не ревную, при чем тут вообще! Я хочу понять: они как, легко на это шли?

– Нелегко.

– Но шли?