Евангелие от LUCA. В поисках родословной животного мира

Конечно, существование окаменелостей никем не подвергалось сомнению; их изучали ученые и коллекционировали натуралисты-любители. Однако природа окаменелостей долго оставалась загадкой. Еще в XVII–XVIII столетиях бытовало мнение о том, что они представляют собой lusus naturae (игру природы), то есть образчики минералов и камней, лишь случайным образом похожие на части тел животных и растений. Если же животное происхождение ископаемого черепа или раковины сомнений не вызывало, то их связывали либо с современными животными, погибшими сравнительно недавно (например, в результате Всемирного потопа; не будем забывать, что в рамках традиционной библейской хронологии наша планета очень молода, и «потоп» имел место каких-нибудь несколько тысяч лет назад), либо с фантастическими созданиями, известными из мифологии, драконами или великанами. Научная палеонтология возникла лишь тогда, когда стало очевидно, что окаменелые остатки чаще всего принадлежат видам, давным-давно исчезнувшим, но в свое время не менее живым и реальным, чем современные.

Данные, полученные палеонтологами, сыграли важнейшую роль в становлении биологической картины мира и эволюционной теории как ее центрального элемента[47]. С каким же материалом приходится работать исследователям вымершей фауны и флоры?

Всю совокупность окаменелых остатков живых организмов, сохранившихся в слоях осадочных пород земной коры, часто называют палеонтологической летописью. Но это летопись без летописца. Не было никакого «монаха Нестора», разложившего в правильном порядке по слоям горных пород вожделенную добычу палеонтологов — все эти окаменелые позвонки, раковины, зубы и отпечатки листьев. Каменная летопись сформировалась в результате совместного действия многих разнонаправленных и зачастую хаотичных факторов. Она дает лишь очень искаженное и обрывочное представление о той жизни, что процветала на нашей планете 20 или, скажем, 200 млн лет назад. Это не препятствует ученым делать вполне обоснованные выводы, но им приходится прилагать много усилий, чтобы понять, насколько искажена эта летопись и какие поправки следует внести, чтобы получить более близкую к реальности картину прошлого.

Начнем с того, что представители разных групп животных имеют неодинаковые шансы после гибели хотя бы частично сохраниться на страницах палеонтологической летописи. Удостоиться, так сказать, каменного бессмертия. Лучше, конечно, сохраняются части тела, содержащие в себе твердое вещество: хитиновые панцири, кости, зубы, раковины. Львиная доля материала, изучаемого палеонтологами, представлена подобными объектами. Однако и на них пребывание в течение миллионов лет в слоях пород сказывается неблагоприятно. Окаменелые остатки трескаются, ломаются, а если вдруг окажутся на поверхности земли, то их быстро разрушают вода и ветер. Немудрено, что многие виды ископаемых животных известны по очень небольшому материалу, например по единственному зубу или обломку кости[48]

. Бывает и так, что само тело животного не содержит твердых частей, но от него остается след в иле на дне первобытного моря. Окаменелый след — вот он, перед нами, а оставившую его лапу, плавник или параподию поминай как звали… Но и в этом случае можно сделать кое-какие выводы о животном, оставившем этот след, и даже дать его научное описание.

Исследовательская задача, таким образом, состоит в том, чтобы на основе этих разрозненных обломков, обгрызенных ненасытным Кроносом, восстановить облик целого живого существа, а также попытаться представить, как оно двигалось, чем питалось, как добывало свою пищу. И здесь мы подходим к одной особенности, общей почти для всех наук, изучающих прошлое, — археологии, истории, палеоантропологии, палеонтологии, палеогеографии. Прошлое нельзя наблюдать непосредственно[49], его можно только реконструировать путем интерпретации дошедших до нас свидетельств, неважно, окаменелая это челюсть или новгородская берестяная грамота. Реконструкция почти неизбежно предполагает домысливание, восполнение недостающих элементов мозаики за счет более или менее обоснованных догадок. Здесь открывается большой простор как для субъективных решений, так и для фантазии, что дает повод далекому от науки «обывателю» с порога объявлять все подобные реконструкции чистым вымыслом. Обыденному сознанию кажется невероятным, что можно всерьез рассуждать о том, чего нельзя увидеть (потрогать, понюхать, услышать, попробовать на вкус). Этого никто не видел, значит, «доказать» ничего нельзя. Но, даже игнорируя такой наивный нигилизм, исследователи минувшего тратят очень много времени, сил и нервов на споры в своей собственной профессиональной среде. И зачастую эти споры как раз посвящены интерпретациям того или иного события или явления, имевшего место в прошлом. Даже исторический факт, черным по белому записанный в старинной летописи, далеко не всегда принимается учеными как непреложная истина.