Евангелие от LUCA. В поисках родословной животного мира

Прошло еще немного времени, и с бёрджесскими животными познакомилась широкая публика, в первую очередь англоязычная. В 1989 г. в США вышла научно-популярная книга «Удивительная жизнь» (Wonderful Life), написанная Стивеном Джеем Гулдом, одним из самых известных и влиятельных эволюционных биологов конца ХХ в. Гулд был не только выдающимся теоретиком-эволюционистом, но и прекрасным популяризатором научных знаний, автором многих книг и эссе, адресованных широкой читательской аудитории. Это был превосходный стилист, обладающий даром убеждения. «Удивительная жизнь» имела огромный успех. Она попала в списки бестселлеров, переводилась на разные языки, получила несколько престижных научных и литературных премий. Так «кембрийский взрыв» стал обсуждаться на страницах изданий, совершенно далеких от палеонтологии.

* Изображения взяты из открытых интернет-источников (лицензия CC BY-SA 4.0). Автор реконструкции галлюцигении — Маттео ди Стефано, аномалокариса — художник, укрывшийся под ником PaleoEquii.

Гулд был убежден в том, что «сланцы Бёрджеса, маленькой каменоломни в Британской Колумбии, содержат остатки от 15 до 20 организмов, настолько непохожих друг на друга и так отличающихся от всех современных живых существ, что каждый заслуживает быть выделенным в особый тип»[125]. Эти 15 или 20 типов возникли, пережили короткий период расцвета и вымерли в середине кембрийского периода, в то время как некоторые другие современные им группы животных дожили до наших дней. Гулда не очень интересовали вопросы родословной животного мира. Он использовал бёрджесские ископаемые для доказательства по-своему «еретической» идеи — идеи о том, какую важную роль в эволюции жизни играют всякие случайности и непредвиденные обстоятельства (contingencies

; один из любимых терминов Гулда). Представьте себе, говорил Гулд, что из числа кембрийских животных вымерли бы не типы из сланцев Бёрджес, а привычные нам моллюски, членистоногие и хордовые (да-да, и они, то есть будущие «мы»!). Эволюция пошла бы совсем по другому пути, да и человеку разумному не было бы от кого произойти. Своего рода «альтернативная история», приложенная к животному царству.

С точки зрения классического дарвинизма происхождением, процветанием и вымиранием видов (и родов, и классов, и типов) заведует его величество естественный отбор. Это строгий и неподкупный судья, который уничтожает разгильдяев и неумех, но поддерживает существование оптимально приспособленных к среде обитания организмов. Выживают только самые сильные, смелые, умные, быстрые, выносливые… (список можно продолжить), и выживают они за счет неудачников, безжалостно вытесняемых с арены жизни. Это тот взгляд на мир, приписываемый Чарльзу Дарвину, который так шокировал многих гуманистически настроенных современников и потомков (среди них был, например, русский князь и теоретик анархизма Петр Кропоткин, неустанно доказывавший, что в природе есть не только кровавая борьба за существование, но и взаимопомощь). В нем видели отражение духа викторианской Англии, с промышленной конкуренцией, эксплуатацией рабочих, индивидуализмом и господством принципа laissez-fair (невмешательства государства в экономические процессы).

Гулд предложил иную точку зрения. Он настаивал, что, имей мы возможность побывать в среднем кембрии и познакомиться с тогдашними животными во всей полноте, у нас не было бы оснований утверждать, что «проигравшие в этом великом истреблении были систематически хуже в своей адаптивной конструкции, чем те, что выжили»[126]. Аномалокарис и ему подобные были прекрасно приспособлены к среде своего существования, вполне успешно охотились, скрывались от врагов, добывали пищу и размножались. Во времена расцвета бёрджесской фауны никому (например, воображаемым биологам с другой планеты) не пришло бы в голову сказать, что они «обречены на вымирание». Отсюда Гулд сделал логичный вывод о том, что ходом биологической эволюции в значительной степени управляет слепой случай, который особенно резко проявляется в моменты различных глобальных катастроф, уничтожающих без разбору все живое. Фактором выживания в таких обстоятельствах могут быть признаки и свойства, не имевшие никакого адаптивного значения в нормальных условиях.