Евгений Мартынов. Белокрылый полёт

И наконец пришла телеграмма, которая заставила маму заплакать от радости:

«ПОСТУПИЛ ЕДУ=ЖЕНЯ».

Да, это была первая большая семейная радость, которую Женя подарил родителям и мне – десятилетнему брату, только начинавшему что-то понимать в жизни и ещё смутно осознававшему значительность происшедшего. Отец не скрывал гордости – и он имел на это полное право. Столько сил и заботы он вложил в сына! Практически все, небольшие, но громадным трудом собранные сбережения пошли на пошив концертного костюма, поездку в Москву за хорошими кларнетами (немецкой системы «А» и «В»), покупку пианино… И вот сын – студент прославленной консерватории имени П.И. Чайковского!

Глава IV

Но уже в сентябре того же 1967 года из Киева пришла тревожная, отчаянная телеграмма, в которой Женя неожиданно для всех просил:

«ПАПА ПРИЕЗЖАЙ С ПЕНСИОННЫМИ ДОКУМЕНТАМИ ПОМОГИ ПЕРЕВЕСТИСЬ…»

Речь шла о переводе в Донецкий музыкально-педагогический институт.

Отец тут же надел все свои ордена и медали, взял свои и мамины инвалидные и пенсионные удостоверения и отправился в Киев.

Было от чего отчаяться сыну и отцу: новое общежитие на окраине Киева всё ещё не построено, другое тоже далеко от консерватории, и в нём даже кроватей нет, старое общежитие (в центре) переполнено, снимать квартиру или комнату Жене не по карману. Обстановка в общежитской комнате, где сын пока ютился, предстала отцовскому взору во всей своей неприглядности: воздух сизый от сигаретного дыма (а брат и никто в нашей семье не курил и не курит), горы пустых бутылок, колонии тараканов, кровати без белья и два пьяных соседа-студента… Вывод был один – идти к министру культуры Украины и добиваться разрешения на немедленный перевод в Донецк!

Такая уж порода у Мартыновых: если решат, что надо, значит, надо, – вздохнут, сожмут кулаки и от своего не отступятся.

Донецк встретил киевского студента значительно приветливее и стал для брата третьим (после Камышина и Артёмовска) родным городом. Здесь талант прилежного студента Мартынова раскрылся ярко и многогранно. Евгений успешно выступил на республиканском конкурсе исполнителей на духовых инструментах, о Мартынове заговорили как о прекрасном кларнетисте и саксофонисте, перспективном дирижёре, интересном и самобытном композиторе и… очень даже неплохом певце. Женя с годами учёбы всё сильнее увлекался эстрадной и джазовой музыкой (помимо классической, разумеется) и как-то между прочим, но всё более настойчиво стал появляться на эстраде с микрофоном в руках.

Будучи простым в общении и добродушным парнем, он, отвечая на похвалы друзей в адрес своего вокала, всегда весело улыбался и, гордо расправив плечи, в шутку представлялся:

– Том Джонс в таблетках!

И для смеха, принимая атлетическую позу, мог ещё добавить:

– Геракл в засушенном виде!..

А Том Джонс действительно всю жизнь был у брата любимым эстрадным певцом, чей репертуар он почти весь перепел на студенческих концертах, вечерах и танцах тех юношеских лет, прожитых им в Донецке.

Однако необходимо отметить, что увлечение зарубежной эстрадной и джазовой музыкой отразилось в творчестве брата лишь внешними, стилистическими чертами, характерными для эстрады той, конкретной, эпохи рубежа 60–70-х годов, времени Жениной молодости. Основной же родник, питавший творческие корни таланта Евгения Мартынова, – это, безусловно, русские и украинские народные песни, которые он слышал, играл и пел буквально с самого своего рождения. А наиболее совершенными художественными формами профессионального песнетворчества, являвшимися для брата направляющим ориентиром, были песни советских композиторов – Б. Мокроусова, В. Соловьёва-Седого, М. Фрадкина, А. Пахмутовой, Г. Пономаренко – и, конечно же, песни и романсы М. Глинки, П. Чайковского, Н. Лысенко, Ф. Шуберта, Э. Грига…