Евгений Онегин

Some lively rots in long a tale Or hearty letters of young maid.	Иль длинной сказки вздор живой, Иль письма девы молодой.
XXXVII	XXXVII
And by degrees to sleep he's reading His passions, thoughts, his own wit:	И постепенно в усыпленье И чувств и дум впадает он,
In front of him gay fancy's giving His Pharaoh, and tries to fit;	А перед ним воображенье Свой пестрый мечет фараон.
He sees some smelted snow; now, As if he sleeps in some doss-house,	То видит он: на талом снеге, Как будто спящий на ночлеге,
A youth unmoving lies on it; He hears voices: 'Well, he's killed...'	Недвижим юноша лежит, И слышит голос: что ж? убит.
Or can he see forgotten foes, Some cravens, slanderers, a swarm	То видит он врагов забвенных, Клеветников, и трусов злых,
Of traitresses quite young at all, Of mates despised a circle close;	И рой изменниц молодых, И круг товарищей презренных,
Or village house - at the pane Is sitting she.., and she again!,.	То сельский дом - и у окна Сидит она... и все она!..
XXXIII	XXXVIII
He so used to live in visions That he could go mad quite free	Он так привык теряться в этом, Что чуть с ума не своротил
Or could be poet with reasons (And I confess - could favour me).	Или не сделался поэтом. Признаться: то-то б одолжил!
Indeed, by magnetism's all forces The mechanism of Russian verses	А точно: силой магнетизма Стихов российских механизма
To grasp that time he had a chance, But as a student he's a dunce.	Едва в то время не постиг Мой бестолковый ученик.
He real bard resented there, When all alone, lost in haze,	Как походил он на поэта, Когда в углу сидел один,
In front of flaming fire-place Was Benedetta purring fair {38}	И перед ним пылал камин, И он мурлыкал: Веnеdеttа
Or Idol mio; dropped by chance {39} On fire journals or his pumps.	Иль Idol mio и ронял В огонь то туфлю, то журнал.
XXXIX	XXXIX
The days were speeding; heated air Could mean: the spring is coining fine;	Дни мчались; в воздухе нагретом Уж разрешалася зима;
He couldn't be a bard for ever, He didn't go mad or die,	И он не сделался поэтом, Не умер, не сошел с ума.
The spring enlightened him, and now From dosed chambers he gets out,	Весна живит его: впервые Свои покои запертые,
In which for winter had a place. Storm windows, the fire-place	Где зимовал он, как сурок, Двойные окны, камелек
At clear morning he is leaving, In sledge along the river flies.	Он ясным утром оставляет, Несется вдоль Невы в санях.