Эволюция

Естественно, были стычки с нашими — но, потом ничего… Сдружились. Чему-то они учились у наших, чему-то наши учились у них. В частности, за два года совместной боевой подготовки, многие из наших «охотников» свободно болтали на северном диалекте маньчжурском языка, а все без исключения маньчжуры хорошо заговорили по-русски.

Первая «командировка» нашего военного сектора была именно в Маньчжурию: вместе с «пробой клинка» — по образному выражению Спеца, надо было помочь Мао утвердиться на своей исторической Родине.

Итак, в тысяча восемьсот девяносто седьмом году, около ста пятидесяти наших и чуть больше тридцати маньчжурских «охотников», прибыли в Семипалатинск, где купили у местных казаков и казахов лошадей под седло и верблюдов под вьюки и, через Монголию двинулись в северо-западную Маньчжурию.

Большую часть оружия, боеприпасов, снаряжения и, много чего другого для Мао и его «команды», было доставлено с помощью Нельсона и его пиратов — сначала морем, а затем по Амуру.

Местом для постоянной дислокации, Мао выбрал территорию в верховьях Амура, в районе реки Мохэ — где русские и китайские золотопромышленники-нелегалы образовали в восьмидесятых годах так называемую Желтугинскую республику[105], к тому времени уже ликвидированную китайскими властями.

Первым делом, был образован учебно-тренировочный лагерь — наподобие нашей «Школы Охотников», но с местными особенностями…

Наши «отморозки» регулярно ездили в маньчжурские «командировки» — для повышения «квалификации», сменяясь через каждые восемь месяцев, небольшими партиями по пятьдесят — сто человек. Только в период «обострений», их численность доходила до трёхсот или пятисот.

Были ли потери? Конечно, были! Но, вполне приемлемые… Спец и Мао своих людей берегли.

Среди местных, наши «отморозки» получили известность как — «Северные серые монахи», принявшие «обет молчания»: ибо они были облачены в серые одежды, скрывали свои лица и при посторонних китайцах, не разговаривали.

Началась эпопея, получившая неофициальное название среди наших, как — «Хунхузиада»!

Здесь надо пояснить, кто такой этот — так, называемый «хунхуз». В буквальном переводе на русский, это слово звучит как «красная борода». Ну, или «краснобородый»… Это чисто местный термин — скорее, разговорного характера. В китайских же документах и соответствующей литературе, подобную публику, незамысловато называли «разбойниками» или «бандитами» — в переводе на русский язык.

В Маньчжурии и, в граничащих с ней районах Кореи и России, «хунхузами» поначалу называли местных разбойников-«профи», из поколения в поколение живущих своеобразными кланами, в которых «благородное ремесло» передаётся от отца к сыну… Позже, здесь так стали называть всех занимающихся бандитизмом — любого разбойника, независимо от профессионализма или национальной принадлежности.

Хунхузы, вовсе не являлись бандитами-одиночками — а, объединялись в так называемые «братства», со своими «уставами» и, даже — со своеобразной «идеологией». Ну, всё как положено!

Мао, тоже с этого начал — в Маньчжурии появилась ещё одно «братство» с собственным уставом и идеологией!

Одним братством больше — одним меньше, казалось бы…

Изрядной частью банд хунхузов являлись золотоискатели-нелегалы, незаконным образом добывающие россыпное золотишко из песка неисчислимых маньчжурских речушек в труднодоступных для властей местах. От контрабанды золота такие «артели» очень легко переходили к вооружённому разбою, чтобы добыть себе продовольствие, одежду или лошадей.

Другие же банды жили крышеванием таких нелегальных золотоискателей, насильно удерживая их в своеобразных «братствах».

Мао же, умело сочетал и то и, другое…

Местное население, по сути срослось с этими бандами, беспрекословно выполняя все требования крышующих их хунхузов. Оно, не только снабжало «братьев» всем необходимым — но и, укрывало их в случае реального наезда собственного правительства или русской колониальной администрации. И, «мирным», местное население считать можно было довольно условно — при каждой необходимости, хунхузы их «мобилизовали» и, те безропотно шли в бой и на смерть за их интересы. Маньчжурские крестьяне безропотно отдавали уходящим от преследования хунхузам своих лошадей — чаще всего безвозвратно: ведь те, загоняли их без сожаления…

В тактике партизанской войны хунхузы являлись всеми признанными мастаками! Их «братства» всегда действовали небольшими мобильными подразделениями, превосходно знающими особенности местности и очень умело их использовавшими при нападении и в обороне.

Вот и, Мао — месяц за месяцем, год за годом, особенно не торопясь — но и, не упуская ни одной малейшей возможности или благоприятного случая, подгребал под свою «крышу» одно маньчжурское селеньице за другим…

Испокон веков в бандах хунхузов состояли исключительно китайцы-маньчжуры. Однако, всё течёт — всё в этом мире меняется и, к концу девятнадцатого века, в жизни, привычках и даже самом внешнем облике хунхузов, очень многое изменилось!