Еврейский камень, или собачья жизнь Эренбурга

Рюмин, конечно, знал репутацию пая и заказывал себе, как потом говорили, всегда несколько кусков. Он не долго засиживался и часто уходил, оставляя спутника в одиночестве. К себе на Лубянку он шел пешком. Самый главный посетитель кафе Саша Боркин — человек с тросточкой — никогда не избегал Рюмина, входил, садился и заказывал свое. Тросточку он прислонял к столику. Когда Сталин покончил с Рюминым, Саша Боркин резюмировал:

— Ел бы шашлык — вождь пощадил бы за сходство вкусов.

Другой посетитель кафе, Эдик Дмитриев, глубокомысленно замечал:

— Абакумов ел исключительно шашлык, и что же?

— Пай все-таки дешевле.

— И того, и другого шлепнули — с конфискацией.

Рюмин был стиляга и модник. Костюмы у него менялись, чекухи, то есть лейблы по-современному, были тканы золотой нитью — рисунок причудливый, неизвестно что изображающий. Фарцовщики объясняли, что таких в Москве ни за какие деньги не сыщешь — ни у иностранцев, ни у дипломатов. Наверняка Рюмин их получал прямиком из Америки. Я запомнил увиденную чекуху — венок золотистых листьев, а внутри — замысловатый рисунок с монограммой изготовителя. К Сталину, конечно, он являлся в другом виде. Сталин любил омундиренных. И не скрывал пристрастий.

Иногда я вспоминаю затылок Рюмина, иногда — чекуху, иногда — маленькое блюдо с разрезанным паем, обсыпанным белоснежной сахарной пудрой.

Настоящие крючки против архангельского парвеню

Если бы Рюмину удалось не допустить в «деле врачей» многочисленных ошибок, которые взбесили вождя, кто знает, до каких бы высот он добрался. Сионистский заговор — рюминский конек. Он собирался также очистить русскую культуру от пришлых элементов, выкорчевать из органов остаток сотрудников еврейского происхождения и увенчать серию процессов обвинением ведущих специалистов-медиков в убийстве Щербакова, Жданова и прочих сталинских сатрапов.

Процесс против ЕАК, подготовку которого начали при Абакумове, являлся, безусловно, для Рюмина лишь первой ступенькой к власти. Легкость, с которой он свалил долголетнего сталинского помощника, показала, что он может вполне рассчитывать не только на должность министра, но и при благоприятных обстоятельствах пойти дальше. А почему бы и нет? Чем он хуже Абакумова или Меркулова? Он ничем не уступает ни Берии, ни Питовранову, ни Кузнецову. Сядет на место последнего в ЦК и будет курировать те же органы. А там посмотрим, куда кривая вывезет!

Действовал Рюмин нагло, напористо и быстро. Сталину почудилось, что на эту лошадку стоит поставить. Арестованных Рюмин подвергал тщательной физической обработке, но в конце концов ему достало интеллекта и умеренности. Сталин лучше знал, что такое «Протоколы сионских мудрецов», а Рюмин полагал, что он вождю открыл Америку.

Стенограмма судоговорения носит печать скрупулезного отношения к юридической процедуре в понимании сталинских юридических крючков. Чепцов был более корректен и осторожен, чем хамоватый садист Рюмин. Сталину понравилось ровное ведение дела с неизменным — расстрельным — результатом. Чепцов был настоящим крючком, хитрым и изворотливым. В хрущевскую эпоху, а позднее и в брежневскую пору он не позволил себя вытеснить на заслуженный отдых и тем более — привлечь к ответственности за содеянное. Тут понадобилась немалая выдержка. Процесс над ЕАК интересовал международные круги. Реабилитация осужденных проводилась втихаря, но многие знали, чья подпись стояла под приговором невинным. Чепцов долго трудился в Институте истории, естествознания и техники АН СССР, возглавляемом Бонифатием Михайловичем Кедровым — физиком, химиком, историком науки, а главное — сыном старого большевика Михаила Кедрова, участника революционных событий 1905 года, одного из руководителей ВЧК в 1919 — самом кровавом и незабываемом — году, которого это самое ВЧК под другим названием и прихлопнуло спустя двадцать с лишним лет. Бонифатий Михайлович, кроме странного и совершенно не встречающегося имени, имел не менее странную, весьма волосатую, внешность и отличался большой любовью к паблисити. Он-то и пригрел Чепцова, прикрыл крылом. Как сын растерзанного Кедрова мог иметь дело с отставным генерал-лейтенантом, отправившим на эшафот ЕАК, — непонятно; Чепцов сумел вписаться в новые времена, оставаясь при своих и дальше, а это говорит не только о злобном антисемитизме нашей власти, но все-таки и о способностях председателя Супремы.