Еврейский камень, или собачья жизнь Эренбурга

Мелькнуло желание сорвать лист ватмана. Я выразил бы этим жестом не только протест, но — не скрою — личную признательность комсоргу. Я чувствовал ее поддержку, чувствовал и ценил человеческое отношение. И не подленький страх и не Женя удержали. Я внезапно осознал, что преподнесу недругу хороший подарок в необъяснимо зачем затеянной шахматной партии. Кстати, он сильно играл в шахматы, а я бы сделал «зевок». Понятно, что он и не ждал решительного поступка. Он держал меня за труса, типичного, как он, наверное, считал, еврейского крутягу и приспособленца, который стерпит любое унижение. Он и не подозревал, что я готов защитить Милю столь рискованным образом. Хотите верьте, хотите — нет, но я не сорвал карикатуру не из-за трусости, а из нежелания втягивать девчонок в скандал с непредсказуемым финалом. У блондина в бордовой рубашке нашлись бы обязательно сторонники. Они завопили бы: Стенина покровительствует сомнительному чужаку, прикатившему неведомо откуда, даже не комсомольцу, и он за нее — горой. Рука руку моет. Женя взяла осторожно под локоток и мягко потянула в аудиторию. Как всегда, ситуацию облегчил Мильков, который тоже туда спешил, протирая на ходу слоистые линзы очков. Несмотря на вопиющую близорукость и сосредоточенность на подпольной критике работы Сталина, он догадывался о процессах, происходящих в 124-й группе. После лекции он взглянул на стенгазету, покачал головой и отправился в деканат.

Считайте, что я выполнил первоначальное намерение. По ощущению это так и было.

Загадочное и блистательное отсутствие

В мемуарах Эренбург вспоминает многих занимавших видное положение участников гражданской войны на стороне республиканцев, активных организаторов интербригад и защитников Мадрида. Многих, но почему-то не всех. Среди первых лиц в республиканском стане нельзя найти, например, прославившегося и прославленного генерала Клебера, пожалуй самого знаменитого интербригадовского полководца. Зато менее значительные персонажи испанской эпопеи встречаются десятки раз.

Посланцы Сталина и Коминтерна действовали обычно под псевдонимами. Происхождение кликух весьма примечательно. Почему генерал Клебер исчез со страниц Эренбурга, хотя именно он должен был говорить там в полный голос? Тому есть, вероятно, ряд причин. С первых месяцев войны он — в числе энергичных создателей 11-й дивизии, с которой начинались интербригадовские формирования. Он был самым опытным военным деятелем, приехавшим в Испанию в 1936 году. Клебер прошел жесткую жизненную школу. Первая мировая. Плен. Сибирь. Дальний Восток. Четвертое управление Генштаба РККА. Военный аппарат Коминтерна. 1921 год, Германия, «мартовский путч». Гамбургское восстание. 1932–1934: Китай. Главный военный советник ЦК КПК. И, в конце концов, загадочное отсутствие в мемуарах Эренбурга. В чем дело?

Вот что пишет о генерале Клебере Эрнест Хемингуэй, у которого трудно завоевать признание: «Клебер, Лукач и Ганс, командуя интернациональными бригадами, с честью выполнили свою роль в обороне Мадрида, но потом старый, лысый, очкастый, самодовольный, как филин, глупый, неинтересный в разговоре, по-бычьи храбрый и тупой, раздутый пропагандой защитник Мадрида Миаха стал так завидовать популярности Клебера, что заставил русских отстранить его от командования и отправить в Валенсию. Клебер был хороший солдат, но ограниченный и слишком разговорчивый для того дела, которым занимался».

Замечательный отзыв о Клебере Хемингуэя, который кое-что понимал в солдатах, Эренбург прочел июльской ночью на даче Всеволода Вишневского в Переделкино, но о разговорчивом интербригадовце никак не мог забыть еще и потому, что фамилию самого выдающегося генерала Французской республики времен наполеоновского похода в Египет взял австрийский еврей Манфред Штерн, с которым корреспондент «Известий» столкнулся сразу же после появления в Испании, где поначалу намеревался выполнять не просто информационные функции, но и на практике содействовать подавлению мятежа. Недаром одно из интербригадовских формирований носило имя Эренбурга. Это факт значительный, но, конечно, малопопулярный у нас, хотя Эренбург о нем вскользь упоминает в мемуарах. Центурия Эренбурга имела знамя и отличалась в боях. Очень быстро Эренбург отказался от вмешательства в военные и организационные дела, когда увидел, кому Сталин и Ежов поручили оказывать помощь республиканцам. Совершенно исключено, что он, подробно знакомый с историей боготворимой Франции, упустил примечательный и любопытный факт своеобразной «инкарнации». Да и сам Манфред Штерн не должен был вызывать у него негативной реакции.

В чем же причина столь блистательного и, быть может, многозначительного отсутствия?

Наполеоновский истеблишмент