Европейские поэты Возрождения

Сквозь полымем охваченный простор[81]До новой тверди кони их домчалиИ понесли к Луне во весь опорПространством гладким, наподобье стали,Лишенной даже неприметных пор.Уступит по величине едва лиЛуна последнему средь прочих мест —Земле, включая океан окрест.Астольф застыл в глубоком изумленье:Его Луны размеры потрясли,Ничтожно малой в нашем представленьеКогда мы смотрим на нее с Земли,И то, что можно лишь при остром зреньеОт моря сушу отличить вдали,Которые, не обладая светом,Едва видны при расстоянье этом.Другие реки и долины рекИ не такие, как у нас, вершины,Попав туда, откроет человек;Там в деревнях чертоги-исполины,Каких Астольф не видывал вовек,Хоть странствуют немало паладины;И нимфы круглый год, не то что тут,В непроходимых чащах зверя бьют.Тем временем Астольфу, как мы знаем,Приглядываться некогда к Луне:Спешит он, нетерпением снедаем,Вослед вождю к долине, в глубинеКоторой все, что мы внизу теряемНе по своей и по своей вине,Хранится, в том числе и те пропажи,О коих мы не вспоминаем даже.Не только о богатствах речь идет

И царствах, чей удел иных тревожит,Но и о том, что Случай не даетИ что однажды отобрать не может.Там в изобилье слава и почет,Которые незримо Время гложет,И грешных нас обеты, и мольбы,И жалобы на произвол Судьбы.Там слезы незадачливых влюбленных,Проигранные в карты вечера,Досуги при делах незавершенных,На что у нас невежды мастера.А сколько планов неосуществленных,Пустых надежд! Подобного добраХоть отбавляй в диковинной долине.Что потеряешь — там ищи отныне.Знай паладин по сторонам смотриДа слушай поясненья Иоанна.Вот пузыри он видит, и внутриКак будто кто-то ропщет беспрестанно.Он узнает, спросив про пузыри,Что перед ним державы, как ни странно,Лидийцев, персов, греков и других —Ну как их там — с былым величьем их.Крючки он примечает золотые,Которые не что иное есть,Как подношенья — подкупы прямые,Дабы в доверье к сильным мира влезть.Про сети вопрошает он густыеИ узнает в ответ, что это лесть.А вот, подобны лопнувшим цикадам,Владыкам оды, женам их и чадам.Имеют форму золотых оковЛишенные взаимности любови.Вот когти беспощадные орлов —

Подручных власть, которых наготовеВладыки держат. Вот гора мехов,Где столько дыма, сколько в добром слове,Что от синьора слышит ганимед,Покуда ганимед во цвете лет.Несметных зрит Астольф сокровищ горыПод сенью грозных некогда бойниц:Нарушенные это договорыИ козни, не имевшие границ.Вот перед ним мошенники и ворыВ обличье змей с головками юниц,Вот царедворцы, что уже не в силе, —Разбитые бутылки и бутыли.Он видит суп, что по земле течет,И мудреца о нем пытает кстати.«Наследство это, — отвечает тот, —Живым напоминанье об утрате».И вдруг цветы — зловонье в ноздри бьетПри сладостном когда-то аромате.Цветочки эти (каюсь, божий раб) —Дар Константина одному из пап.Охапки сучьев с легким слоем клея —Былая ваша, дамы, красота.Все перечесть — напрасная затея,Поскольку песня прозе не чета.Добром, что мы транжирим, не жалея,Забита до отказа местность та,Где лишь безумства галл не обнаружит:Безумию Земля твердыней служит.И, сам с делами не спеша подчасИ дни бесплодно проводя порою,На них пришлец не задержал бы глаз,Когда б не вождь. И вдруг перед собою

Он видит то, что каждому из нас,Как мы считаем, дал господь с лихвою:О здравом смысле, о рассудке речь,Который нам всего трудней сберечь.Он оказался жидкостью летучей,И посему хранится в склянках онРазличного размера: всякий случай,Видать, отдельно взвешен и решен.В одной из многих склянок ум могучийАнжерского безумца заключен;Она крупнее прочих, и к тому жеРоланда имя значится снаружи.На каждой — надпись с именем того,Чей здравый смысл закупорен в сосуде.Порядочную долю своегоНашел француз, в огромной роясь груде.Но нет, не это потрясло его:Он полагал — ему известны люди,Что здравым смыслом именно сильны,Так чем же склянки их тогда полны?Лишаются рассудка — кто влюбившись,Кто подчинив сокровищам мечты,Кто глупостями магии прельстившись,Кто возомнив, что звезды с высотыХватать нетрудно, кто вооружившисьСофистикой, а кто свои холстыМалюя; надобно сказать при этом,Что больше прочих не везет поэтам.Астольф решился свой рассудок взять —Конечно, с разрешения святого —И склянку к носу, сняв с нее печать,Поднес, и в нем хозяина былогоНе мог состав летучий не признать.С тех пор, когда Турпину[82]

верить, сноваПремудрым долго оставался галл,Покуда разум вновь не потерял.Потом он склянку, что других полнееИ больше, взял, чтоб зравый смысл вернутьРоланду. Оказалась тяжелееОна, чем думал он. В обратный путьПора: он хочет графу поскорееНесчастному помочь, но заглянутьАпостол предлагает по дорогеВ таинственный дворец. Его чертогиПолны куделей шелка, шерсти, льна,Которых часть для глаз приятна цветом,Других окраска — чересчур мрачна.Вот первый зал. Старуха в зале этомОбводит нить вокруг веретена;Так на Земле у нас крестьянки летомНад коконами новыми сидятИ влажные останки потрошат.Другая успевает еле-елеЗа первою; обязанность другой —Заранее красивые куделиОт некрасивых отделять. «Постой,Я ничего не смыслю в этом деле», —Сказал Астольф, и отвечал святой:«Узнай, что эти женщины седые,Как должно Паркам, дни прядут людские.Людскому веку по величинеРавна кудель, и Смерть с Природой, знаяО роковом для человека дне,Блюдут его, отсрочек не давая.Скажу тебе о лучшем волокне —Оно идет на украшенье рая,А худшее для грешников прядут,Что лишь таких заслуживают пут».