Европейское путешествие леди-монстров

Мэри улыбнулась и кивнула, хотя понятия не имела, о чем говорит старушка. Так, поясная сумка на ней, большая сумка у Жюстины. И Диана тут. К несчастью.

Жюстина сказала мадам Корбо что-то вежливое и слегка поклонилась. Когда они вышли следом за ней в коридор, а затем на платформу, Диана спросила:

– Что она сказала? Она что-то сказала про меня.

– Сказала, что ты на вид настоящий сорванец, и это правда! – сказала Мэри. – Идем. Нужно выяснить насчет билетов.

Гар-дю-Нор оказался значительно больше, чем Гар Маритим. Пассажиры были повсюду, шагали во всех возможных направлениях одновременно и переговаривались на непонятных языках. И голубей было не меньше, чем людей. Они расхаживали по тротуару, сидели на фонарях и взмывали высоко под своды вокзала, будто в небо.

Мистеру Джастину Фрэнку пришлось подождать, чтобы забрать свой чемодан. Получив его наконец, он повернулся к Мэри и сказал:

– Думаю, нам лучше нанять носильщика, чтобы доставить его на Гар-де-Лест. Я могу донести, мне нетрудно, но идти далеко – по всей… как тут на карте написано – Rue du Faubourg Saint-Denis. Не хочу показывать свою силу. Чаринг-Кросс – другое дело, там мне нужно было только на станцию чемодан втащить. А тут придется идти с ним по центру Парижа, по оживленной улице. Думаю, это будет бросаться в глаза. Но носильщику нужно заплатить.

Мэри кивнула и дала ему пять франков – больше, чем нужно, но ведь мистеру Джастину Фрэнку деньги еще понадобятся на разные расходы.

Идти оказалось не так уж далеко – два вокзала стояли довольно близко друг к другу. Улица Фобур-Сен-Дени напомнила Мэри Бейкер-стрит: такие же квартиры над витринами магазинов, такие же экипажи и уличные торговцы, даже омнибус проехал мимо. Мэри шла рядом с Жюстиной, и, пока Диана то забегала вперед, то тащилась сзади, разглядывая витрины, спросила:

– А правда, что та женщина в поезде мне сказала?

– Сказала, что у тебя красивый сын, и похвалила Дианины рыжие волосы – cheveux rouge, – рассеянно ответила Жюстина, явно думая о своем – об истории парижской научной мысли, о философах и энциклопедистах. Это так похоже на Жюстину.

Жюстина: – А правда, так оно и было. Ведь именно в Париже зародилось Просвещение. Я думала о таких людях, как Руссо, Дидро, Вольтер, и о том, как они стремились развеять тьму предрассудков и невежества, столько веков окутывавшую человеческий разум, словно паутина.

Диана: – А я думала о том, как хочется есть.

– Сын! – негодующе воскликнула Мэри. – Да как она могла подумать, что Диана – мой сын! Я что, выгляжу настолько старше, что могла бы сойти за мать четырнадцатилетнего мальчика? Да? И вообще, мы с Дианой нисколько не похожи.

– Ну, – проговорила рассудительная, как всегда, Жюстина, – ты всегда такая невозмутимая и серьезная, что нетрудно и ошибиться насчет твоего возраста. А Диана выглядит младше своих лет. Ты, может быть, не заметила, что гладила Диану по голове, пока она спала. Так что я понимаю, почему она сделала такое ошибочное предположение…

Мэри: – Ничего подобного! Может быть, я ей просто волосы с глаз убрала…

Диана: – Можешь оправдываться сколько хочешь, ma soeur

[9]. Вот видишь, я тоже умею говорить по-французски! А никто и не заметил, что я говорю по-французски, да?

– Когда мы уже чего-нибудь поедим? – спросила Диана – она опять тащилась позади. – Я видела булочную – ну, по крайней мере, она похожа на булочную, хотя на вывеске что-то непонятное, даже на хлеб не похоже. Но в витрине лежали буханки хлеба и какие-то булочки в форме полумесяца. Давайте зайдем и купим? Я умираю с голоду, серьезно.

– После того, как я выясню, как нам быть с твоим билетом, и ни минутой раньше, – ответила Мэри: она все еще сердилась. – Так что смирись, ждать придется долго. Если собираешься умирать от голода, самое разумное – сделать это до того, как я куплю билет, чтобы деньги зря не тратить.

– Если я умру, вам придется таскать за собой мой труп! – сказала Диана. Но больше не отставала.