Европейцы

– Именно так, – подтвердила Фледа.

Миссис Герет на миг призадумалась.

– Что мне законники! – бросила она беспечно. Сейчас, в лучах багровеющего зимнего заката, уютно, почти по-домашнему устроившись на скамейке – только плечи ее чуть приподнимались да накидка была плотно запахнута, словно ей стало зябко, – миссис Герет излучала такое самообладание, такую решимость противостоять любым непредвиденным коллизиям, что для Фледы это было, пожалуй, внове. – Он намерен прислать их сюда?

– Мне кажется, он не исключает, что до этого может дойти.

– Законники едва ли возьмутся за упаковку, – не без юмора заметила миссис Герет.

– Полагаю, он подразумевает – по крайней мере, в качестве первого шага, – что они попытаются вас убедить.

– В качестве первого шага, говорите? А что он подразумевает в качестве второго?

Фледа колебалась с ответом; она никак не ожидала, что столь нехитрый допрос приведет ее в замешательство.

– Боюсь, мне это неизвестно.

– Что ж вы не спросили? – Миссис Герет произнесла это так, словно недоумевала: «Чем же вы все это время занимались?»

– Я сама вопросов почти не задавала, – сказала Фледа. – Да и пробыл он недолго. Мне хотелось окончательно удостовериться в том, что он бесповоротно настаивает на своем требовании.

– То есть чтобы я просто все вернула назад?

– Чтобы вы все вернули назад.

– Ну хорошо, душа моя, так что вы ему сказали? – терпеливо поинтересовалась миссис Герет.

Фледа снова запнулась, съежившись от этих привычных ласковых слов, от звучавшего в них безграничного доверия, которое она решилась предать.

– Я сказала, что все скажу вам! – Она улыбнулась, но сама почувствовала, что улыбка вышла пустой, и миссис Герет воззрилась на нее более пристально.

– А что, очень он зол, как вам кажется?

– Мне кажется, он очень огорчен. Он так переживает! – добавила Фледа.

– А как реагирует она?

– Ах, это… об этом мне спросить было неловко.

– Так вы не спросили? – В словах миссис Герет явно слышалось удивление.

Фледа стушевалась; на столь откровенную ложь она себя не настроила.

– Я не подумала, что вы захотите это узнать. – На маленькую неправду она таки отважилась.

– Что ж… я и не хочу! – объявила миссис Герет; и груз вины стал давить на Фледу чуть меньше, поскольку это высказывание в смысле правдивости было под стать ее собственному.

– Но вы как-нибудь ответили? – настаивала миссис Герет.

– Вы имеете в виду – чтобы оправдать вас?

– Нет, этим вас обременять я в виду не имела. Мое оправдание… – промолвила миссис Герет, наслаждаясь уютным теплом и ясностью собственной мысли, которая тем не менее не спешила слететь с языка, так что миссис Герет успела опустить глаза на гравий под ногами, – мое оправдание – это все мое прошлое. Мое оправдание в том, какую жестокость… – Тут она сердитым резким жестом оборвала себя. – Ни к чему мне распинаться… сейчас.

Последние фразы она произнесла холодно-терпеливо, словно адресуя их Фледе в ее предполагаемой – и действительной – ипостаси доверенного лица Оуэна. Всячески противясь ощущению, будто она стоит перед судейской скамьей, наша юная леди, робко переступая, двигалась взад и вперед перед скамейкой, то и дело поглядывая на носки своих башмаков – отчего тут же вспоминала о Моне – и чуть поддевая ими камушки. Ей не стоялось на месте от страха, и она с минуты на минуту откладывала момент, когда понадобится все мужество, которым она еще недавно, кажется, обладала. И мужество тотчас вернулось бы к ней, если бы только она могла быть уверена, что выполнить свой долг перед Оуэном для нее означает принять страдание. Она с интересом вслушивалась в слова миссис Герет, когда та принялась было объяснять, в чем ее оправдание. Но миссис Герет только и сказала, что это будто бы не подлежит никакому сомнению, и, предоставив противнику сомневаться сколько угодно, попросту закрыла тему.

– Видите ли, – продолжала тем временем миссис Герет, – уж ежели после того, что ему продемонстрировали в Пойнтоне, он все еще не понимает, какую позицию мы заняли, это означает только, что он намеренно закрывает глаза. Откровенно говоря, вы могли бы высказать ему свое мнение обо мне – объяснить, что женщину, способную так громко заявить о своих правах, не легко заставить отступить.

Фледа стала прямо перед миссис Герет:

– Я высказала ему свое мнение – что вы очень последовательны, очень упрямы и очень горды.

– В точку, моя милая: я сущий фанатик – в таких делах! – И миссис Герет дернула головой в сторону дома со всем его содержимым. – Никогда этого не отрицала. Я не задумываясь стала бы похитительницей – ради их же спасения, ради обращения в истинную веру – их, детей еретиков! Когда я уверена в своей правоте, я готова взойти на костер. Да пусть он хоть заживо меня сожжет! – крикнула она с просветленным лицом. – Он оскорблял меня? – тут же спросила она требовательно.

Фледа неподвижно стояла на месте, собираясь с духом.

– Как мало вы его знаете!

Миссис Герет посмотрела на нее в упор, а потом расхохоталась, чего ее собеседница никак не ожидала.

– Ах, милочка, ну конечно, я знаю его куда хуже, чем вы!