Европейцы

Можно было бы ожидать, что стоит мадам Мюнстер покончить с теми изящными домашними усовершенствованиями, о которых шла здесь речь, и она немедленно столкнется лицом к лицу с пугающей перспективой скуки. Но пока она не проявляла никаких признаков испуга. Баронесса была беспокойная душа и, где бы она ни оказалась, заражала своим беспокойством все вокруг. Поэтому до поры до времени вполне можно было рассчитывать на то, что ее будет тешить беспокойство. Она вечно чего-то ожидала, а, пока не наступает разочарование, ожидание, как известно, само по себе уже изысканное удовольствие. Для того чтобы разгадать, чего ожидала баронесса на сей раз, пришлось бы пустить в ход немалое хитроумие; скажем только, что, оглядываясь по сторонам, она всегда находила, чем занять свое воображение. Она убеждала себя, что без ума от своих новых родственников, внушала себе, будто ей, как и ее брату, бесконечно дорого, что она обрела семью. Несомненно одно: ей пришлось как нельзя более по вкусу почтительно-ласковое отношение к ней ее новой родни. Восхищение не являлось для нее чем-то новым, она была им в достаточной мере избалована и отточенных комплиментов выслушала довольно на своем веку, но она понимала, что впервые ей дано ощутить всю полноту своего могущества, впервые она так много значит сама по себе, поскольку в том маленьком кружке, где она теперь вращалась, попросту не было образца для сравнения. Сознание, что этим добрым людям невозможно за неимением указанного образца ни с кем сравнить ее столь выдающуюся особу, давало ей, в общем-то, ощущение чуть ли не безграничного могущества. Правда, она тут же напоминала себе, что, не обнаружив по этой причине ничего, что говорило бы против нее, они вместе с тем могут и пройти мимо ее несомненных достоинств; но, всякий раз подводя итог подобным размышлениям, она заверяла себя, что сумеет об этом позаботиться.

Шарлотта и Гертруда мучились сомнениями, не зная, как им быть; они хотели выразить должное уважение мадам Мюнстер и в то же время боялись оказаться навязчивыми. До сих пор белый домик среди яблонь предоставлялся обычно на летние месяцы близким друзьям дома или бедным родственникам, обретавшим в лице мистера Уэнтуорта хозяина, который считал своим долгом заботиться об их интересах и забывать о своих. При этих обстоятельствах обращенные друг к другу двери маленького домика и дома большого, разделенные лишь дружественной сенью садов, не возбраняли их обитателям ежечасные посещения. Но у обеих мисс Уэнтуорт сложилось впечатление, что Евгения не сторонница доброго старого обычая «забегать» мимоходом — очевидно, она не представляла себе, что можно жить без привратника. «В ваш дом входят совсем как в гостиницу — разве что к вошедшему не бросаются со всех ног слуги», — сказала она Шарлотте, но тут же добавила, что это совершенно восхитительно. Гертруда объяснила сестре, что слова ее следует понимать в обратном смысле, то есть что ей это вовсе не нравится. Шарлотта спросила, зачем же ей говорить неправду, и Гертруда ответила, что, наверное, у нее есть на то причины, а какие именно — они поймут, когда ближе с ней познакомятся.

— Нет таких причин, которые позволяли бы говорить неправду, — сказала Шарлотта. — Надеюсь, она так не считает.

Разумеется, сначала они хотели сделать все от них зависящее, чтобы помочь ей как можно лучше устроиться. Шарлотте казалось, что им надо очень многое обсудить. Но баронесса, как видно, не склонна была ничего обсуждать.

— Напиши ей записочку, справься, можно ли ее навестить. Думаю, ей это должно понравиться.

— Зачем же мне ее утруждать? — спросила Шарлотта. — Ей придется писать ответ, отсылать его.

— Не думаю, что она станет себя утруждать, — проговорила глубокомысленно Гертруда.

— Что же она сделает?

— Это-то мне и любопытно знать, — сказала Гертруда, и Шарлотта не могла избавиться от чувства, что любопытство ее сестры нездоровое.

Они навестили баронессу без предварительной переписки и в маленьком салоне с благоприятным светом и всеми прочими прикрасами, которые она успела уже к этому времени создать, застали Роберта Эктона. Евгения была с ними необыкновенно мила, но попеняла им на то, что они совсем ее забросили.

— Видите, пришлось мистеру Эктону надо мной сжалиться, — сказала она. — Брат уходит на целые дни писать этюды, на него я рассчитывать не могу. Потому я и собиралась отправить к вам мистера Эктона, чтобы он упросил вас прийти и предоставить мне возможность воспользоваться вашими мудрыми советами.

Гертруда посмотрела на сестру. Ей хотелось сказать: «Вот что она бы сделала». Шарлотта сказала, что они надеются, баронесса будет, как правило, приходить к ним обедать, им это доставит огромное удовольствие, а ее избавит от забот, поскольку в этом случае ей не нужна будет кухарка.