Эвви Дрейк все начинает сначала

Как только Дин на своей стороне выключил свет рядом с кроватью и поправил подушку под головой, он услышал ее голос, все еще невнятный, но легко различимый. Она что-то говорила лениво, медленно и словно сквозь невидимую усмешку, а потом четко закончила: «Я знала, что не рождена для того, чтобы быть счастливой».

Проснувшись утром, Эвви услышала, что Дин внизу убирается на кухне. Ей потребовалась минута, чтобы восстановить в памяти весь вчерашний вечер. Был такой замечательный ужин, такая дружеская беседа, а потом они вышли во внутренний дворик и… Эвелет искренне сожалела, что память сохранила ей и эти воспоминания. Да, она вспомнила, как озадаченно выглядел Энди, словно она и в самом деле ударила его, вспомнила, как послала его к черту. Минут через пять проснулась окончательно и почувствовала кислый вкус и сухость во рту. Ее голова кружилась каждый раз, когда она пыталась пошевелиться, но она восстановила в памяти, как Энди ткнул в нее пальцем и заявил: «Ты сошла с ума!» Однако Эвви не могла вспомнить, с чего все это началось. Она была почти уверена, что объявила ему, что он был тайно влюблен в нее. Причем в присутствии его девушки. Мозг отказывался выдать полнометражное видео, ей удалось восстановить лишь небольшую стопку фотографий и несколько фрагментов со звуком.

Эвви села на кровати, двигаясь как можно медленней, и потребовалась минута, чтобы стабилизировать положение тела. Ее желудок испытал несколько тревожных судорог. Сообразив, что вчера Дин не мог знать, что одевает ее в старую рубашку Тима (идеальное завершение того вечера!), она сняла ее в ванной и встала под душ с зубной пастой в одной руке и зубной щеткой – в другой. Под тугими струями горячей воды она почистила зубы и положила щетку в стоявшую там чашку, затем встала под струю и позволила воде нещадно хлестать себя. Ничего приятного в этом не было, просто она хотела, чтобы что-то в ее жизни изменилось.

Как и обычно, она снова начинала плакать. Но со слезами, решила она, нужно бороться. От слез лицо становится раздутым и некрасивым. Но под душем плакать она себе разрешала. Все, что некогда причиняло боль, там превращалось в воду, а вода уходила.

Глава 31

Четыре дня спустя Дин отнес свою спортивную сумку в грузовик и вернулся в гостиную, где Эвви свернулась калачиком на диване, листая «Нью-Йорк Таймс» на своем планшете.

– Ладно, я ухожу, – произнес он.

Она подошла к нему и обняла за талию:

– Напишешь мне, когда приедешь?

– Хорошо, – кивнул он. – Думаю, что уже в понедельник вечером я приеду обратно. Я могу быть очень сильно занят, так что не волнуйся, если ты не услышишь мой голос в течение нескольких дней.

– Не волнуйся обо мне, покажи им, на что ты способен в лучшем виде.

Дин посмотрел на нее сверху вниз, немного поколебался и затем сказал:

– Я все еще думаю, что ты должна позвонить Энди.

Она опустила руки и застонала:

– Я понимаю.

– Кто-то же должен позвонить первым и помириться, – продолжил Дин.

– Может быть, это будет он?

– А может быть, это будешь ты?

Она вздохнула:

– Я же сказала. Кстати, ты сам можешь позвонить ему. А так, обедай, играй в Мэдден[210]

, делай что угодно. Обещаю, я совсем не против. Я еще не готова к этому звонку.

– Окей. Тебе решать. В любом случае, мне нужно идти, но я скоро тебе позвоню. – Потом он поцеловал ее и прошептал на ухо: – А ты позвони ему.

Она улыбнулась.

– До свидания, – произнесла она, когда он уже повернулся, чтобы уйти.

Эвви читала на диване, поджав под себя ноги и потягивая чай со льдом. Закончив читать, она прислушалась к странной какофонии. Это звучало как очень оживленный спор между двумя птицами за окном гостиной. Эвви живо вообразила себе, как одна птичка взяла ценный пушок хлопка, на который претендовала другая птичка, желая утащить его в свое гнездо. Она заставила себя рассмеяться, «переводя» и выкрикивая их диалог на весь пустой дом: «Ты все забираешь себе, Флоренс! – Отстань, Морис, я уже говорил тебе, что у Горация есть такая пряжа!»

Она забрела в квартиру Дина, где спала уже почти месяц, и легла на кровать. Пока Дин был здесь, он каждый день заправлял ее. По его словам, эту привычку ему, как и всем его братьям, привила их мама. Даже когда он путешествовал с командой, признавался он Эвви, они останавливались в отелях высокого класса и их вечно погоняли нетерпеливые менеджеры всех мастей, он успевал заправить свою кровать прежде, чем приходила горничная.