Фабрика счастливых граждан. Как индустрия счастья контролирует нашу жизнь

В 1999 году книга «Благосостояние: основы гедонистической психологии» под редакцией Даниэла Канемана и Эда Динера обобщит прорывы десятилетия в этой области⁴⁷

и подтвердит взаимозависимость между психологами и экономистами. В работе рассматривалась, как предполагалось, фундаментальная взаимосвязь между понятиями счастья и пользы, она также обращалась к деятелям политики и призывала страны отслеживать уровни удовольствия и боли с помощью новых методик, которые могли бы дополнить уже существующие социальные показатели для оценки государственной политики. Это было основными идеями, которые Лэйард и область экономики счастья успешно продвигали в последующие годы.

Измеряемое, самоочевидное благо

В 2014 году множество людей увлеклось книгой сомнительного содержания, написанной экономистами во главе с Ричардом Лэйардом: «Процветание: сила психологической терапии». Книга доказывала необходимость увеличения государственных инвестиций в прибыльные, позитивные методы лечения, чтобы избавиться от чумы психических заболеваний, которая опустошает современное общество⁴⁸

. Даниэль Канеман одобрил эту работу и назвал ее «вдохновляющей историей успеха» с «убедительным посланием». Селигман тоже не поскупился на похвалу в ее адрес: «Это лучшая из написанных книг по государственной политике и психическому здоровью». Но в ней не было ничего нового: к моменту ее издания вопросы счастья и позитивного психического здоровья уже занимали важное место в политической повестке многих стран, включая США, Чили, Великобританию, Испанию, Австралию, Францию, Японию, Данию, Финляндию, Израиль, Китай, Объединенные Арабские Эмираты и Индию⁴⁹

.

Экономисты счастья и позитивные психологи стали играть в этом основополагающую роль с тех пор, как обе эти области начали набирать академическую и политическую популярность в начале 2000-х годов. Все остальное сделал мировой финансовый кризис 2008 года. После глобального экономического спада все больше стран, следуя советам психологов и экономистов, решили, что вполне могут использовать показатели счастья для проверки, чувствует ли население себя хорошо, несмотря на продолжающееся снижение объективных показателей равенства и качества жизни. Исследователи счастья ответили на опасения политиков, утверждая, что счастье является точной мерой ощущаемого и воспринимаемого гражданами благополучия. Таким образом, по сравнению с точными, объективными показателями экономического и социального прогресса вдруг стало казаться, что неточные, субъективные показатели, такие как счастье, могут предоставить более полную и настоящую картину общества. Если люди утверждали, что они счастливы, то беспокоиться не о чем – в конце концов, разве счастье не является реальной и конечной целью политики, более важной, чем справедливость или равенство?

Чили одной из первых присоединилась к этой инициативе, возможно, чтобы проверить, приносит ли «плоды» «доктрина шока»⁵⁰ – кардинальное применение неолиберальных экономических и политических реформ, проведенных Аугусто Пиночетом по совету Милтона Фридмана и других чикагских экономистов. За ними последовали консерваторы Дэвид Кэмерон и Николя Саркози, которые приказали национальным статистическим бюро своих стран собирать информацию об уровне счастья людей. Идея заключалась в том, чтобы ввести валовый продукт счастья (ВПС) в качестве показателя, выходящего за рамки валового национального продукта (ВНП), и таких его дополнений, как «Мера экономического благосостояния», «Экономические аспекты благосостояния», «Индекс устойчивого экономического благосостояния» или «Индекс человеческого развития» – для измерения политической эффективности и национального прогресса. С 2008 года все страны, заинтересованные в счастье и положительном психическом здоровье, начнут постепенно внедрять инициативы такого рода, хотя и в разной степени.