Фабрика счастливых граждан. Как индустрия счастья контролирует нашу жизнь

Одно из самых серьезных критических замечаний в адрес формулы счастья было сделано Барбарой Эренрейх в ее книге «Улыбнись или умри: как позитивное мышление одурачило Америку и весь мир». Эренрейх выразила серьезную озабоченность по поводу сомнительной статистической базы и отсутствия научной логики в «неправильно составленном уравнении» Селигмана, а также о социальных и моральных последствиях преуменьшения влияния обстоятельств на счастье людей⁴¹. Эренрейх задается вопросом: если утверждения позитивных психологов верны, если все эти меры едва ли поспособствуют счастью людей, зачем выступать за улучшение условий труда и обучения, за безопасность в неблагополучных районах и всеобщее медицинское страхование? Должны ли мы тогда просто принять аргументы, что доход не вносит большого вклада в счастье людей? Как насчет многих семей, которые с трудом сводят концы с концами, откладывают деньги на старость, содержат безработных родственников или платят ипотеку? Неужели более высокая и справедливая оплата труда не уменьшит социальную маргинализацию и ежедневные переживания семей из низшего и среднего класса?

Доход причисляется к одним из так называемых обстоятельств, которые вызывают наибольшие споры относительно его влияния на уровень счастья. По мнению позитивных психологов, когда речь идет о доходе, сомнений быть не может: деньги не имеют существенного отношения к счастью (в связи с этим возникает вопрос о том, почему так много людей имеют противоположное мнение на этот счет). Аналогичное, хотя и несколько более конкретизированное утверждение нашло поддержку среди таких экономистов счастья, как Ричард Лэйард, согласно которому, хотя деньги могут быть важны для тех, чей доход «низок», однако, превысив определенный порог, он больше не связан со счастьем и эмоциональным благополучием⁴². Однако никто не дал четкого определения этому порогу: в зависимости от исследования он варьируется от годовой зарплаты в 15 000⁴³

до 75 000⁴⁴ долларов США. Тем не менее такие авторы, как Стивенсон и Вольферс, подвергли сомнению предположение об отсутствии связи между доходом и счастьем. Как они отмечают, «не существует ни одной крупной базы данных о благосостоянии, которая бы подтвердила это распространенное утверждение»

⁴⁵. В отличие от «слабых и неполных данных этой взаимосвязи»⁴⁶

, их исследования показывают, «что оценочный субъективный градиент соотношения благополучия и дохода не только значителен, но и удивительно стабилен по странам, внутри одного государства и в промежутках времени», поэтому утверждение «экономическое развитие не повышает субъективное благосостояние» должно «кануть в Лету»⁴⁷. Как и Эренрейх, Стивенсон и Вольферс подчеркивают, что даже будучи не обоснованными, аргументы, отрицающие влияние дохода и других социально- экономических условий на определение счастья людей, имеют важные социальные и политические последствия: «…вывод, что абсолютный доход мало влияет на счастье, чреват серьезными последствиями для политики. Если экономический рост практически не способствует улучшению социального благосостояния, то он не должен быть главной целью государственной политики»⁴⁸.

Таким образом, эта гипотеза предполагает, что люди (и государственная политика) не в силах обеспечить устойчивый рост уровня счастья, поскольку индивидуальное счастье неотвратимо возвращается к своей отправной точке. Наши результаты явно опровергают эту сильную форму адаптации: мы обнаружили, что люди, находящиеся в более благоприятных материальных условиях, обладают соответственно большим субъективным благополучием, кроме того, постоянный рост уровня жизни обеспечивает большее субъективное благополучие⁴⁹.