Face-to-face

— Ты забыла, наверное, дочка, что люди любят держать деньги в руках. Когда они продавали творог или сыр на рынке, каждый имел дополнительную выручку. Теперь же государство творог и сыр не принимает, а если кто-то захочет сдать излишки молока, то их примут, но деньги переведут безналичными на счет совхоза и потом выплатят в виде добавки к зарплате. Но заплатят только месяца через два и намного меньше, чем человек получил бы на рынке, поэтому многие недовольны, а есть даже и такие, что клевещут на твоего отца — говорят, что это он задерживает выплаты и берет деньги себе.

— Кто смеет так говорить, мама? — вспыхнув, воскликнула Халида.

— Есть такие подлые люди.

— Ладно, пусть они не помнят, что ради своего народа он готов был отдать жизнь, пусть забыли, что из-за них он отказался от цивилизованного мира, но ведь нельзя не видеть, сколько он работает и старается для людей! Даже на моей памяти как все изменилось — новые дома, школы, заасфальтированы дороги. Помню, когда я была маленькая, мы жили в оторванном от мира ауле, а ведь в сорок четвертом здесь были лишь земля и небо!

— А кино было? — заинтересовалась Диана. — В том клубе, куда мы вчера ходили?

Халида, немного успокоившись, слабо улыбнулась наивному вопросу дочери.

— Нет, маленькая, тогда здесь ничего не было — ни кино, ни клубов, ни магазинов.

— А куда же ходили за хлебом? — удивилась Лиза.

Тимур снисходительно объяснил сестренкам:

— Глупые вы обе — раньше тут вообще не было людей, и жили одни саблезубые тигры и олени. Они у нас дома в энциклопедии есть. А дома и кинотеатры построил наш дедушка.

Фируза, усмехнувшись, провела рукой по кудрявой голове внука.

— Ты прав, мой маленький джигит! — с гордостью сказала она. — Твой дедушка — необыкновенный человек, отважный и мудрый. Когда мы пришли, место, где сейчас стоят совхозные дома, было пустынным и каменистым, но если идти на восток, то начинались плодородные луга, а дальше лежал густой лес.

Старики предлагали строить дома ближе к лесу, где были горячие источники, и вырубить часть деревьев, чтобы дикие звери не подходили близко к нашему жилью. Но Рустэм был против, он сказал:

«Луга нужны будут нам под пастбища, и сохраним лес для наших потомков».

Люди послушали его, и мы стали строить дома здесь, хотя это было и нелегко — чтобы вырыть колодец и добраться до воды, приходилось порохом взрывать грунт. Возле каждого дома камнями отгораживали участок, а потом с другого конца плато парни таскали землю и укладывали внутри такой ограды — Рустэм хотел, чтобы у каждой семьи был свой огород. И он не позволил парням охотиться на оленей и тигров, которые водились в лесу, хотя у них были винтовки. Наши мужчины тайком пробрались в Тлярата и Бежту, пригнали уцелевший скот гинухцев, принесли семян для посева.

Первая зима была нелегкой, но с голоду никто не умер, а на следующий год мы уже ни в чем не нуждались. Конечно, кроме еды нам нужна была одежда и многое другое, но все это можно было достать в Бежте, Рутуле или Тлярата — в обмен на сыр, который делали наши женщины.

Через двадцать лет, когда, благодаря Сергею, нам разрешили продавать сыр на рынке и сдавать молоко, нас назвали совхозом. Сюда провели электричество, Рустэм договорился со строителями, и те построили для нас новые дома, провели водопровод и проложили улицы не хуже, чем в городе. Экскаваторы засыпали скалы землей, и там, где раньше росли лишь мох и лишайник, теперь цветут сады. Вот, как мы стали жить благодаря твоему дедушке Рустэму!

И что же? Семь месяцев назад, когда нам вдруг запретили продавать свои продукты на рынке, злые люди вдруг начали говорить, что это дело рук Рустэма — он продает государству излишки наших продуктов и платит нам копейки, а остальное кладет себе в карман. И что будто бы на эти деньги он построил дом для своей дочери.

— Это ужасно, мама! — в ужасе воскликнула Халида. — Но ведь дом был построен три года назад, когда никому еще не запрещали возить на рынок сыр и творог.

— Правильно, — кивнула ее мать и, повернувшись к Наталье, объяснила: — Когда начали застраивать новую улицу, Рустэм предложил отдать все новые дома нашим студентам — будущим инженерам, механизаторам и агрономам, которые в то время учились в институтах. При условии, конечно, что они не останутся в городе, а вернутся в совхоз. Это всем так понравилось, что многие семьи, отправившие своих детей учиться, захотели сами принять участие в строительстве. Рустэм тогда тоже решил построить дом для Халиды, и никто не возражал, но сейчас у людей словно разум помутился — они забыли как, когда и что было, им бы лишь найти виновного в своих бедах.

— Дядя Петя сказал, что у нас в стране нельзя жить в двух местах, — неожиданно заметила с интересом слушавшая этот разговор Таня, — а ведь у тети Халиды есть квартира в Москве, разве она имеет право иметь дом еще и здесь?

Фируза, сердито взглянув на нее, отрезала: