Faciam lit mei mernineris

Стоявшие вокруг места экзекуции студенты всех национальностей словно утратили зрение и слух во время ее осуществления. Виктор всегда поражался, насколько насилие способно разорвать шаблон у большинства людей. Они словно не верили в реальность происходящего – как в толпе народу происходит деловитое превращение кавказского студента в мешок с костями. Много раз подобное Виктор наблюдал в электричках во время «белых вагонов», когда пассажиры находили массу более интересных и неотложных дел, чем происходящий рядом кровавый кошмар. После первого же «белого вагона» Виктор сделал для себя однозначный вывод – нет смысла звать на помощь и кричат «убивают». Услышав про это, аудитория обрадуется что убивают не их, и поспешит покинуть зал. Любопытно еще, что жертва до последнего надеется – «нет!! Не со мной!!! Такого не может быть! Вокруг же люди!». Может, сука, может. Еще как может. Именно вот так это и происходит – здесь, с тобой, сейчас. И только почувствовав хруст собственных костей, до жертвы доходит – убивают же! Натурально! В этот момент происходит осознание бренности бытия: кто–то кидается в самоубийственную атаку, когда уже поздно, кого–то не могут оторвать от вагонной скамейки а то и от одного из нападающих, в кого жертва вцепляется как в собственную жизнь. А кто–то просто начинает орать, безнадежно и страшно. И тогда у бьющих возникает одно желание – заткнуть орущее существо и поскорее сделать так чтобы этот леденящий душу вой прекратился. Встречаются впрочем и эстеты: Виктор знавал двоих арийских воинов, которые задержались в движении лишь потому, что очень любили слушать как визжат китайцы. А орут они действительно знатно – как–то не по–человечески даже, с тонким пронзительным звуком, переходящим в почти неслышимый диапазон.

Кавказскому студенту в принципе повезло. Били сильно, но аккуратно – повреждения исключали летальный исход, а драка… что драка. Это труп есть ЧП, а когда кто–то получил пиздюлей у универа – дело житейское. Другой вопрос что такие вещи реально заставляют бояться. Тот же З. как–то раз по пьяни сформулировал, что лучше не убивать, а калечить. «Похоронили, погоревали, плюнули да новых пидорасов с родины выписали. А вот инвалид перекошенный под себя гадящий много лет напоминать будет, кто мы такие и что бывает». Тут никого и не покалечили, но эффект был. Даже не столько в факте, сколько в слухах и приукрашенных очевидцами рассказах, в которых отряд двухметровых фашистов практически зачистил окрестности университета. Кто–то будет ненавидеть, кто–то бояться, кто–то радоваться, а некоторые и пожелают повторить. Мир это скука, когда тебе нет двадцати. Плотью и кровью наших героев была война, и чтобы разжечь эту войну не было недостатка в средствах. Порой Виктор думал, насколько им необходимы все эти «хачи», «кавказцы» и прочие – без них жизнь бы потеряла остроту.

***

— Отступаем!!! – Прапор рявкнул так, что ноги сами понесли оттуда. Виктор жил неподалеку, и сразу рванул в сторону крупной улицы. «В полукилометре – РУВД. Дорогу они не знают… надо рискнуть!». Группа растворилась в толпе, бегали ребята тоже грамотно. Между бойцов, двигающихся после короткого спринта быстрым шагом, постоянно находились несколько прохожих, за счет чего по улице шли не пятеро, а пять человек по одному. В голове Виктора тикал невидимый хронометр – он как будто ощущал время, которое машина ППС едет два квартала. Двигались они точно в сторону РУВД, как он и рассчитывал. Через 150 метров Виктор первый нырнул в огромный книжный магазин и не задерживаясь проскочил в сторону альбомов с репродукциями художников наискосок от входа. Следующим показался Прапор, которому Виктор одними глазами показал в сторону полок с детективами. Спустя десять минут друзья усердно изучали различную литературу, причем З. флиртовал с девочкой–консультантом, а М. углубился в литературу о беременности и родах.

Так прошло не менее получаса, и Виктор выскользнул наружу. Все спокойно… набрать З.

— Дуйте поодиночке во двор за кинотеатром!

Отлично. Теперь можно не спеша дойти до остановки и сесть в любимый вид транспорта Виктора – трамвай. Где–то минут за пять З. объяснит, где они встречаются, ну и еще минут двадцать им туда добираться. Значит можно расслабиться.

«Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» — мог бы об этом ощущении сказать доктор Фауст. Хандра совершенно покинула нашего героя, простуда тоже отошла на второй план, а в душе играли первые такты Первого концерта Чайковского. Чувство победы и радости было превосходно, а особенно то, что теперь они находились в безопасности. А вечер только начинался.

На оговоренном месте к тому моменту как трамвай доехал уже собрались наши знакомые.

— Ну что? Погнали к клубу? – З. явно никак не мог оставить идею разгона концерта.

— Прогуляемся… — Прапор особого интереса не проявил, но и без развлечения оставаться не хотел.