Фаина Раневская. Психоанализ эпатажной домомучительницы

— А можно я что-нибудь разобью? — с надеждой поинтересовался Бес. Он умел восстанавливать небольшие поврежденные предметы, если куски были достаточно крупными, и Психолог иногда, чтобы стимулировать мышление приятеля, позволял ему разбить граненый стакан или порвать календарь. Психолог резонно полагал, что даже если у Беса не получится все это восстановить, то беды большой не будет. Подумаешь, граненый стакан! Зато выплеснется подавляемая агрессия, что только на пользу.

Бес же мечтал как-нибудь под шумок украсть картину, украшавшую стену кабинета. Тоскливая сине-рыжая аллея, уходящая к нежным закатным краскам солнца, багровые отблески на скамейках, кружащиеся золотистые листья — все это завораживало Беса, и при взгляде на картину ему хотелось то плакать, то смеяться. Он неоднократно пробовал создать дубликат картины, но даже самые искусные бесы не в состоянии повторить уникальное изделие, их потолок — типовой ширпотреб. И у Беса получались лишь не слишком качественные копии.

Однажды он даже набрался нахальства и попросил свою мечту у Психолога. Но приятель, несмотря на то, что не особенно ценил картину, — сказывалось то, что он так и не простил художнице уничтоженную свору далматинцев, отказал, считая, что подарки отдавать нельзя. Правда, он не представлял, насколько картина нравится Бесу, иначе отдал бы не задумываясь.

— Давай сегодня без разбиваний обойдемся, — нахмурился Психолог. — Если хочешь, можешь разорвать пару плакатиков, мне тут рекламу прислали, — и он положил перед Бесом несколько глянцевых картинок, с которых смотрели длинноногие блондинки, предлагающие то ли купальники, то ли кухонные принадлежности — Бес так и не понял. Но картинки все же разорвал. От бумажного хруста ему стало полегче, и он подумал, что в следующий раз обязательно сможет добраться до любимой картины. За пазухой у него давно лежали ярко раскрашенные куски холста, которые он думал подсунуть Психологу.

— Ты не в настроении, что ли? — Бес дернул за краешки еще один плакатик, с наслаждением вслушался в негромкий, но дивно резкий «чпок».

— Да нет, все в порядке, — отмахнулся Психолог. — Все настолько гладко идет, что даже страшновато. Так и жду какой-нибудь засады. Вот как выскочит из-за угла…

— И как заорет: «Кошелек или жизнь?!» — расхохотался Бес. — Да нечему там выскакивать, нечему.

— У меня предчувствие, — мрачно сказал Психолог. — Пока все ясно. Идем по схеме недолюбленного ребенка. Более того, совершенно ясно, что она очень ценила мнение отца, и самым главным огорчением было то, что отец ее не понимал и не любил — по крайней мере, она так думала. Обрати внимание, о чем бы она ни говорила, всегда возвращается к мысли об отце. Мысли о матери — это фон, а главной является фигура отца. И это при том, что, по ее словам, она вовсе не хочет быть на него похожей, а напротив — жаждет быть похожей на мать. У матери — все достоинства. Она красива, романтична, нравится мужчинам. У отца — сплошные недостатки. Он слишком прагматичен, слишком коммерсант, слишком строг и так далее. И внешность подкачала: именно его нос так ее огорчает. Но при всем этом она в своих поступках ориентируется на его мнение, хотя и со знаком минус. То есть делает все наоборот. Как и любой ребенок, отчаявшийся привлечь внимание родителей хорошими поступками. Не хотят хвалить за хорошее? И не надо! Добьемся, чтобы ругали за плохое! Пусть отрицательное, но все же внимание. Все лучше, чем вообще ничего.

— Женская логика, — фыркнул Бес. — Надо было делать так, как требовал отец, тогда бы он ее любил.

— При чем тут женская логика? — Психолог даже удивился. — Ты пойми, она не могла быть такой, как отец. Он — коммерсант, погруженный в расчеты, думающий о прибылях, занимающийся покупкой и продажей. Она — не в ладах с математикой, а задачи коммерческой тематики доводят ее до слез. В результате она выбирает единственный, как ей кажется, доступный путь: нужно стать такой, как мать. Романтичной до экзальтации, беспомощной в быту и так далее. Но из этого ничего не получается. Когда мать плачет над книгой или газетной статьей — ее утешают, за ней ухаживают. Когда то же самое делает Фаня — ее наказывают. Возникает достаточно неприятная ситуация: быть такой, как отец, она не может — не тот склад ума, но невозможно и быть такой, как мать — это не приносит никакой пользы. На фоне комплекса недолюбленного ребенка мы получаем противоречивый характер: нежность и беззащитность с одной стороны, резкость, доходящая до хамства, ядовитая насмешливость и даже некоторая склонность к карьеризму — с другой стороны. Я думаю, что заикание оказалось не только на физическом, но и на психологическом уровне. Можно сказать, что оно было душевным…

— Как и у каждого недолюбленного ребенка, — Бес с наслаждением хрустнул очередным плакатиком.