Фальдийская восьмерка

Вентийское озеро пробирало всех, не делая исключений. Первым что-то восторженное заорал Кандар, потрясая в воздухе клешней, кричали невнятное Жерданы, которым словарный запас в кои-то веки не мешал выражать свои чувства, вопил присоединившийся к ним Брак. И даже Раскон, гмыкнув и залихватски содрав с головы дурацкую шапочку, гулко рявкнул: “Домо-о-ой!” и дернул за рычаг.

Собравшиеся на стене форта стражники даже не повернули головы на протяжный гудок ревуна. Очередная коробочка ползет внизу, спеша присоединиться к другим коробочкам. Одна и та же картина, изо дня в день. Привычная, нудная обыденность. Голфер Сивый, старший наводчик северо-западной баданги, дожевал шматок дурманящей смолы, с хлюпаньем втянул воздух через забитый соплями нос и сплюнул в воду. И искренне обрадовался, когда расплескавшийся в воздухе комок желтой слюны попал прямиком между двумя нитками причальных мостков. Хорошая примета, сулящая на обед солидную порцию мясной каши вместо опостылевшего орехового супа. Стражник плюнул еще раз, для надежности, и, довольно пыхтя, потопал в караулку – сдавать смену и казенный окуляр.

Троеречье оказалось совсем не таким каким его представлял себе Брак. Воображение рисовало картину чего-то вроде обычного речного поселка, только в разы больше, грязнее и многолюднее. Реальность ударила по всем этим фантазиям здоровенной кувалдой, вдребезги разнеся остатки представлений о лесовиках, как о дремучих лесных дикарях.

Начать с того, что Троеречье не было никаким Троеречьем, хотя такое имя среди лесовиков было куда популярнее официального. Огромный город на озере назывался Талистрой, что в переводе со староимперского означало “Птичья лапа”. Если смотреть на город из кабины высоко летящего цепа или флира, он действительно напоминает исполинскую птичью лапу, которой заканчивается бирюзовое веретено Вентийского озера. Западная оконечность водяного эллипса вгрызается глубоко в горный хребет Заслона, где теряется среди бесчисленных непроходимых ущелий, а вот восточная… С востока озера берут свое начало три великих реки: южная Тарикона, закинувшая свою ленту до самого Южного Гардаша, восточная Таризала, отделяющая земли кочевников от Доминиона, и северная Тарисатра, пробившая себе русло по мерзлым просторам республиканской тундры. Три реки тянутся на тысячи миль, неся жизнь во все уголки континента, прежде чем излить свои воды в соленый океан.

И именно там, где в шуме трех исполинских водопадов беспрерывно рождаются величайшие водные артерии Гардаша, стояла Талистра. Вольготно расположившийся на двух скалистых островах город поражал своими размерами. Больше любой речной фактории, больше Джаки, даже больше знаменитой Ямы – центра торговли кочевников с Доминионом. Одних домов на южном острове было больше тысячи – Брак поначалу пытался считать, но быстро сбился. А ведь северный остров куда больше размерами, именно там стоят бесчисленные верфи, склады, рынки…

– Южный остров называется Конафер, – пояснял Кандар, пока “Карга” неспешно ползла под опорами исполинского недостроенного моста, призванного когда-нибудь соединить Талистру с предгорьем. – Там собралась вся пивная пена местного общества, от властей и богатых торгашей до самых удачливых горжеводов. Лучшие лавки, лучшее жилье, лучшие развлечения.

– Откуда такое сравнение? – хмыкнул Брак, глазея на аккуратные каменные домики под синей черепицей. Местные жители явно знали толк в красоте и синий цвет любили во всех его проявлениях. – Сливки на молоке, осадок в вурше, хрустящая корочка на пирожках… Но пена на пиве?

– Дунь сильнее, и она…

– Разлетится по…

– Харям. – заключил Жердан младший. – А пиво… останется.

В подтверждение своих слов он дунул на кружку, породив целый водопад белесых ошметков, и немедленно выпил оставшееся пиво.

– И сколько здесь живет… Пены и пива?

– Гхм. Зависит от времени года. Троеречье словно отражение всего запада в зеркале, а запад живет сезонами. Летом здесь куда меньше пива, зато зимой… – фальдиец с досадой ругнулся, – Вот привязалось. Пиво, пена. Тысяч двадцать, наверное.

– Впечатляет, – уважительно покачал головой Брак. – А северный остров как называется? Хотя подождите, попробую угадать. Сатрафер?

– Почти угадал, – хохотнул Кандар. – Самую малость ошибся, чуточку.

– Он называется Северный Остров, – гмыкнул Раскон. – На староимперском название не прижилось, но почему – не спрашивай. Плохо рифмуется наверное.

– Нам туда? – спросил калека. – Что здесь? Гавань, порт?

– Нам вообще не в город, – улыбнулся сероглазый. – Точнее, не в Троеречье. Ни одна гавань не вместит в себя речной флот западных лесов. Смотри в оба, Брак, такое зрелище не забывается.

Понятно, что Кандар имел в виду, стало сразу, стоило “Карге” преодолеть узкий мыс западной оконечности Конафера. Северный остров, пологий, как панцирь черепахи, действительно был куда больше размерами, а причальная линия, заставленная пристаням и портовыми кранами, тянулась бесконечно, скрываясь за плавным изгибом берега, но… Даже ее не хватало.