Фальшивый Фауст, или Переправленная, пополненная поваренная книга

Унижаться до такой степени, чтобы играть на скрипке под сенью деревьев, Кристофер не желал. Да он и не сумел бы конкурировать с ансамблями, которые ходили по домам и постоялым дворам на Мельничной. Ин скрипача сопровождала цыганка с тамбурином, а то и с шарманкой, другие за те же деньги точили ножи и ножницы.

У Марлова были свои преимущества: он мог греться в высших сферах, а там, как известно, денег за угощение ни с кого не требуют. Он был, как говорится, причислен к рангу номенклатурных денди. Приглашения на свадьбы, юбилеи, дни рождения шли потоками, особенно когда выяснилось, какие близкие отношения его связывают с Трампедахом.

Чета богачей уехала, но опекуном их апартаментов по-прежнему считался Марлов, хотя старый скупердяй только первые два года посылал обещанные десять лат в месяц. Теперь юноша просто так, без всякого вознаграждения, по старой привычке захаживал удостовериться, не взломана ли дверь, хотя куда лучше с этой обязанностью справлялась сама мадам — госпожа Берзлапин. Квартира находилась в её доме и принадлежала ей лишь мебель, картины и библиотека были собственность Трампедаха.

Кристофер снял комнату на улице Акае, она стоил двадцать пять латов в месяц, деньги он кое-как наскребал частными уроками. На столе покоилась раскрыта рукопись — дело его жизни «П.П.П.», двенадцатая страница... Уже который год! Дальше двенадцатой страницы он не продвигался, не хватало времени...

Сегодня — поездка студентов в Кокнесе. Еще со студенческих лет он считался душой всех песен — magist cantandi. Руководитель пения, сказитель и зачинатель Si mihi mollis fidu-cit! Без Кристофера они просто не могли.

В среду в корпусе женской помощи устраивается вечер для господ мужчин. Господ мужчин, господ мужчин — тра-ля-ля-ля! Нужно вести турвальс, полонез, никто не умеет пройтись таким кандибобером, как он.

В пятницу бал дает студенческая корпорация Имерия, надо взять напрокат фрак. Кристофер уже внес Шнейдеру пять латов, перебьется неделю всухомятку. Имерийки слыли самыми красивыми и элегантными студенткам поближе к утру там, говорят, понадобится играть Шопена и Шумана, то были девы экзальтированные — топили камин, пичкали пирожками, заставляли пить мерзкий глинтвейн, но больше всего обожали романтическую музыку! Иногда Кристофер порывался сыграть что-то свое, но всякий раз бывал жестоко осмеян. Имерийки были достойными дочерьми своего времени, напевали вполголоса «Хотел бы тебя убаюкать» или же «Мой милый — наездник, наездник лихой». На второй день Кристофера всегда мучило похмелье, он не понимал, с чего бы оно...

В воскресенье — свадьба. Замуж выходит сестра Фроша, красавица Кунигунде. Кристофер, само собой разумеется, один из семи маршалов, дружков жениха. Во фраке с белой лентой через грудь, с розой в петлице, со свечой в руке. Ему поручено сопровождать счастливую пару на церемонию, упаси бог облить парафином взятый напрокат фрак или наступить наряженным в шифоновые платья подружкам невесты на шлейф. Они похожи на белых ангелов, разве что крылышек не хватает, но не вздумай коснуться, даже пальцем дотронуться, девушки втискиваются в ландо вместе с маршалами, все едут в свадебный дом. Кристофер очередной раз оказался на высоте, провел все честь честью, браво!

Во вторник... дальше ему не хочется думать... Лучшие годы проходят словно в какой-то баламутной мистерии или в роскошной театральной постановке, где лично ему отведена роль статиста.

— Кристофер? — в кругу дам растабаривает барышня Около-Кулака.— Вот уж действительно веселый малый, сколько юмора... Пьет не пьянеет.

— Ну что ты, милая! — смеется вторая.— Он просто наловчился вовремя смываться, потому никто и не видит его пьяным.

— А мы однажды решили над ним пошутить,— говорит Нина Около-Кулака.— У фабриканта Нейланда была большая пьянка. Заключили пари: возьмем Кристофера в плен и не будем выпускать, пока его не развезет у всех на глазах. Заперли внутреннюю дверь, на входной повесили амбарный замок. Ждем, когда его потянет в бега. Под утро спохватываемся — исчез. Оказывается, сообразил, что попал в капкан, он вылез в комнате горничной из окна, спустился по водосточной трубе во двор, сшиб камнем замок на воротах и был таков. А утром смотрим — он уже тут, сидит за завтраком, опохмеляется. Занятно, на что он живет?

Да, Кристофер сам часто не понимает, на что он вет... И почему живет? Хорошо, что не остается врем на размышления.

Из такого полулетаргического-полуманиакального стояния утром пятого мая его вырвала потрясающая новость: Маргарита и Трампедах вернулись в Ригу. Сказать правду, вернулись еще в конце апреля, но Янис Вридрикис, найдя квартиру в образцовом порядке, решил, благодарить Кристофера необязательно; для него было лучше всего, если б тапера вообще не оказалось в Риге.

Беспечно насвистывая, Кристофер уже собрался бы отправиться на five o’clock tea dance в Общество прессы, как в дверь постучали, вошла хозяйка тетушка Амалия и протянула записочку.

— Тут, сынок, один человек письмо принес... На старого Визуля вроде бы смахивает...