Фамильяр

Я откидываюсь обратно на подушку, закрывая ладонями лицо. Я чувствую, как он расправляет сбившееся одеяло, а потом опускается рядом со мной. Я сейчас похож на ребенка. Я прижимаюсь к его теплой груди, закинув на нее руку. Его рубашка едва заметно пахнет вербеной. Запах свежий и чуть сладковатый. Он обнимает меня.

- Какой же ты еще ребенок, в сущности, - говорит Снейп. - Я не позволю ему добраться до тебя.

- Я не ребенок, ты же знаешь, - возмущаюсь я, но произношу каждое следующее слово все тише. - Просто… просто я… боюсь.

- Это нормально. Только безумец не испытывает страха, - тихо говорит он.

- И ты тоже? - решаюсь спросить я.

- И я.

- А чего боишься ты, Северус?

Он глубоко вздыхает и задумывается. Хотя, нет. Наверное, он просто не решается или не хочет сказать мне. Я уже перестаю ждать ответа, когда он начинает медленно и тихо говорить. Такая обреченность звучит в его голосе, такая боль, что у меня перехватывает дыхание.

- Очень долго я боялся, что не смогу сбросить с себя груз вины, что мне так и придется прожить жизнь, зная сколько зла я принес в этот мир. Потом я боялся, что ты узнаешь, какова в этой истории моя роль. Потом хотел, чтобы ты узнал, чтобы избавиться от наваждения, и готов был принять смерть от твоей руки. А сейчас… сейчас я боюсь… потерять тебя.

Я не знаю, как должна выглядеть исповедь, но, очевидно, сейчас это именно она. Я не спрошу, не спрошу, не спрошу! Но он продолжает.

- К Темному Лорду я пришел обиженный на весь мир. Как только узнал о свадьбе твоих родителей, это случилось как раз после полугода жизни в кампусе в Сент Мартине, как полагалось дипломникам. Мы с твоей матерью были друзьями еще до школы. Я даже думал, что влюблен в нее, но это прошло с осознанием моей ориентации. Просто она была единственным человеком, который знал обо мне все, знал меня. А твой отец… Он был моей полной противоположностью. Ты знаешь, как они с Блэком вели себя во времена нашего студенчества, так что я не буду тебе объяснять, во что это обычно выливалось. Я был зол. Люциус тогда уже женился на Нарциссе, но он всегда играл на два фронта. И всегда меня выделял. Он привел меня к Темному Лорду. Тот был красив, умен, харизматичен, настоящий лидер. Его идеи о том, что маги должны выйти из вечного подполья, чтобы править миром, изменить историю и все сущее, захватили меня. Я попался в ловушку тщеславия, вообразив на секунду, что смогу отомстить твоему отцу за то, что он лишил меня дружбы. Да и вообще за все на свете. Так я был принят в Пожиратели Смерти. Моим заданием было подать прошение на получение должности преподавателя Зельеварения, обосноваться в Хогвартсе, чтобы следить за Дамблдором. Я получил должность и однажды услышал часть того самого пророчества, которое изменило не только твою жизнь, но и жизни всех магов.

Он замолкает. Я поражен. Так вот кто рассказал Волдеморту о пророчестве, так удачно уничтоженном при осаде министерства. Я должен чувствовать гнев, но я не чувствую.

А он продолжает:

- Когда я понял, как именно Темный Лорд интерпретировал слова пророчества, кого именно он хочет уничтожить, я пришел к Дамблдору с этой информацией и просил его спрятать твою семью. Я ненавидел твоего отца, но никогда не хотел причинить даже малейшего вреда Лили. А сейчас ты… Ты должен меня ненавидеть, потому что я сам себя ненавижу.

Исповедь - это неверное слово. Обычную исповедь произносят священнику, для прощения мелких грехов, я бы даже сказал, грешков. То, что я услышал сейчас, могло бы звучать на Страшном суде, и это была бы обвинительная речь.

Вдруг он резко пытается встать с кровати, но я крепко держу его. Ловец я или нет, в конце концов? Уж если я что поймал, то не выпущу по доброй воле.

- И куда ты собрался? - строго говорю я. - Сейчас прилив, и если ты утопишься, мне завтра придется возиться с твоим трупом, выброшенным на берег, а мне что-то не хочется.

Мой голос звучит серьезно. Я и сам поражаюсь.

- Что? - говорит Снейп пораженно. - Неужели тебе не противно находится со мной рядом? Лежать в одной постели…

- Знаешь, я, конечно, иногда изображаю идиота, как ты верно заметил. Но не сейчас, Северус. Я не хочу, чтобы ты уходил. И прекрати вырываться, иначе у меня возникнет ощущение, что мы поменялись ролями, и идиота решил изображать ты.

Он прекращает попытки встать и сосредоточенно смотрит в стену, старательно избегая опускать взгляд на меня. Если уж у нас сегодня ночь откровений, нужно и мне сказать.

- Я не отпущу тебя. И знаешь почему? Никто не может винить тебя в чем-либо больше, чем ты сам. Я вижу, я знаю, я чувствую, то, что чувствуешь ты. Гермиона называет меня эмоциональным барометром. И если бы ты сейчас попросил меня описать твои чувства, как их чувствую я, то я смог бы сказать только два слова: «скорбь» и «страх». Я не забыл, с чего начался наш разговор. Я не хочу, чтобы ты боялся.

Он молчит, и я поднимаюсь на локтях, чтобы заглянуть ему в лицо, и он смотрит мне прямо в глаза.

- За что ты мне? - его голос звучит глухо, как будто что-то мешает ему говорить.