Фанаты. Сберегая счастье

Кажется, первое «Сашенька» за неделю или две. Сашка чмокает его в щёку, отмечая, что щека уже выбритая. Правда, что ли, с пяти утра не спит?

— Не откажусь от завтрака, потому что нам скоро выезжать, — продолжает Туманов.

Сашка даже не хочет уточнять, куда именно, и так всё понятно. А когда-то она, наивная, думала, что в день концерта артист до последнего валяется в постели, принимает ванну и поздравления, жрёт именинный торт, запивая пятью каплями коньяка, и потом в хорошем настроении идёт на сцену, праздновать. Да-да, и пони по радуге бегают.

На скорую руку Сашка готовит сырники, искренне надеясь, что это будет не последняя еда у Туманова за весь день. И с некоторым облегчением наблюдает, как он бодро шагает за стол. Но ест плохо, ковыряется, смотрит исключительно в телефон.

— Ведёте подсчёты, кто поздравил? — Сашка старается его раззадорить. — Всеволод Алексеевич, а подарки гости прямо на сцене дарить будут? Мы их потом одной машиной-то вывезем?

— Какие подарки? — он отрывается от телефона. — Да на концерте не принято. Если б банкет был, тогда да. А тут артисты просто на работу пришли. Да и не нужны мне их подарки. Ты вон стульчик возьми, на антресоли в коридоре залезь. Там подарки со всех прошлых юбилеев наверняка ещё лежат.

Сашка хмыкает и подсовывает ему миску со сметаной.

— Ешьте. Может, джем дать? Невкусно, что ли?

— Не хочется. Ты поела?

Сашка кивает, хотя сделала лишь пару глотков чая. Ей тоже еда не лезет.

— Тогда поехали. Вызывай машину.

— Да погодите вы, я пока оденусь во все Заринины финтифлюшки… Накрашусь опять же. Своей собственной тушью…

— Зачем? — смотрит на неё удивлённо. — Это всё с собой. Я тоже в джинсах сейчас поеду. Ты представь, во что превратится концертное к вечеру.

— У меня ж не концертное…

— А какое?

Тоже верно. И Сашка с облегчением залезает в джинсы, прихватывая купленные с подачи Зарины брюки, туфли и рубашку с собой. Ну и костюмы Туманова, разумеется.

* * *

Возле «Крокуса» тихо и пустынно. Сашку всегда удивляло, что один из главных залов так далеко от центра, и даже за пару часов до концерта кажется, что ничего необычного не происходит. Кремлёвский дворец всё же настраивал на праздник сам по себе, а тут ангар и ангар. Зато зал удобный, сцена современная, а за кулисами даже буфет для артистов имеется. И даже с ассортиментом здорового питания — Сашка успевает изучить меню и одобрительно поцокать, пока сокровище раздаёт ценные указания попавшемуся ему на пути балету.

Но почти сразу они идут на сцену. Сашка через сцену спускается в зал, не забыв прихватить пару бутылок воды для себя и Туманова. А Всеволод Алексеевич остаётся возле кулисы, внимательно изучать уже собранные декорации и наблюдать за световой репетицией, которая как раз заканчивается.

— С днём рождения, Всеволод Алексеевич! — раздаётся усиленный микрофоном голос Рената.

Сашка оборачивается. Ренат сидит в зале и, заметив Сашку, приветственно машет рукой. Туманов же на поздравление только сдержанно кивает. Мол, да-да, спасибо, отвалите. Таким напряжённым и сосредоточенным Сашка его ещё никогда не видела. И предпочла бы не видеть. Кажется, ему плевать, что у него день рождения и юбилей, ему плевать на поздравления, и даже если сейчас позвонит президент и лично сообщит о присвоении Туманову «Героя Труда» (просто потому, что всё остальное у него уже есть), Всеволод Алексеевич поморщится, процедит «Спасибо» и разъединится. Потому что нечего отвлекать артиста от репетиции.

Но президент пока не звонит, зато начинается прогон. Всё первое отделение Всеволод Алексеевич поёт сольно, и Сашка надеется, что прогон будет условным. Ну честное слово, зачем ему свои старые песни репетировать? Миллион раз же их пел, ну не слова же он забудет. И под фонограмму же. Но оказывается, что репетируют дислокацию. Как выходит балет, где в этот момент стоит Туманов, какая декорация какую сменяет, и всё в таком роде. Сложнее всего с детским коллективом, который подпевает Туманову в первых трёх песнях.

— Девочка в розовом и Всеволод Алексеевич! — раздаётся низкий голос откуда-то сзади.

Сашка оборачивается и видит только огоньки камер и окошко аппаратной. Телевизионщики, догадывается она. Сейчас кадр выставлять будут.

— На финальном аккорде замрите на шаг левее, пожалуйста. Прогоним ещё раз.

Сашка скрипит зубами. Если каждую песню по пять раз прогонять, что от Туманова останется к вечеру?

Всеволод Алексеевич и девочка в розовом, допев песню, послушно замирают левее. Тут же на сцене появляется полная тётка, до этого державшаяся у кулис. И ревностно переставляет девочку правее. Что-то говорит Туманову.

— А мне говорят, чтоб стоял по центру, как репетировали, — в микрофон повторяет он только что услышанное.

С такой детской интонацией, как будто он ровесник девочки, тоже поёт в коллективе пухлой тётеньки и теперь совсем не понимает, где же ему, в конце концов, стоять. Растерянный мальчик Севушка, восемьдесят, прости господи, годиков. Сашка мысленно стонет.