Фанаты. Сберегая счастье

— Не бывает лёгоньких наркозов, — шипит Сашка, возмущённая до глубины души. — Вы в своей Москве совсем уже ошизели. Любой каприз за ваши деньги. Зубы под наркозом делать! Да я ещё помню скандал, когда ветеринарам не давали наркотические вещества, и они не знали, как своих пациентов лечить. По показаниям! А вы…

— Да уж, на сочувствие я и не рассчитывал. Ну хоть на понимание… Я же артист, я не мог выйти без зубов. И делать их обычным способом — та ещё пытка, начиная с уколов. В дёсны уколы невозможно же вытерпеть.

Сашка тяжело вздыхает. Ну да, он в руку-то еле терпит. Вот же сокровище. И чего она взъелась? Это было сто лет назад. Какой смысл сейчас на него орать?

— Не делайте так больше никогда, пожалуйста, — просит она, плотнее к нему прижимаясь.

— Как именно? Второй раз вряд ли придётся всю челюсть переделывать. Ну, я надеюсь.

— Я не про то. Не относитесь так безответственно к своему здоровью.

— Сашенька, теперь моё здоровье — исключительно твоя компетенция. Даже не собираюсь лезть в эти вопросы.

— Ну и отлично.

— Мир? — он заглядывает ей в глаза.

— Мир. Дружба и жвачка. Нет, жвачку не надо, зубы же… Тьфу!

Бедалик

— Ну, это никуда не годится!

Всеволод Алексеевич огорчённо рассматривает штепсель, который только что вытащил из розетки.

— Она опять греется и трещит, Саш. Так и до пожара недалеко.

— Поставьте планшет на зарядку на кухне. Или в зале, — пожимает плечами Сашка. — Там ещё остались исправные розетки.

— Вот именно, что остались! Во-первых, мне нужен планшет в кровати, а не на кухне! — кипятится Туманов. — Я статью не дочитал, там нашей сборной опять нового тренера предлагают. Во-вторых, проще пересчитать оставшиеся рабочие розетки, чем сгоревшие. А в ванной комнате последняя лампочка навернулась.

— Да?

Тут уже Сашка отрывается от своего занятия. Она заправляет его дозатор инсулином, устроившись возле окна. Дело довольно простое и рутинное, раньше он сам справлялся, но после того, как умудрился уронить и разбить флакончик, а потом попытался собрать осколки руками и, конечно же, порезался, Сашка взяла и эту обязанность на себя.

— Я попозже поменяю лампочку, дел-то на пять минут. Идите сюда.

Сашка ждёт, пока он подойдёт, поднимает его футболку и цепляет дозатор к поясу джинсов. Подсоединить трубочку, идущую к канюле, дело двух секунд. Если у тебя нормальное зрение и моторика, конечно.

— Не пыхтите, я прекрасно знаю, что вам не больно.

Больно канюлю менять. А тут-то что? Чего он сопит, как обиженный ёжик?

— Да я не про это. Я про лампочку. Во-первых, она сгорела вместе с патроном, я уже проверил, она даже не выкручивается. Прикипела, видимо. Во-вторых, ты меня совсем беспомощным считаешь, да? Лампочки менять ты будешь, дозатор заправлять — тоже ты. А небо на плечах подержать не хочешь?

Сашка прекрасно улавливает опасные интонации в его голосе. Обиделся из-за дозатора. Наверное, она излишне эмоционально тогда отреагировала, отобрала у него новый флакончик. Как будто ей жалко флакончика. Руки его ей жалко. Ну хоть бы додумался веник и совок взять, ну кто стекло руками собирает, ещё и тонкое? А он, наверное, спешил следы ликвидировать. Не хотел, чтобы она его беспомощным считала. Чёрт…

— Всеволод Алексеевич, ради бога. Заправляйте сами. И лампочки меняйте, вместе с патронами, если вам хочется. Только аккуратно, очень вас прошу.

Вздыхает, поправляет футболку.

— Так в том и дело, Сашенька, что в доме всю электрику надо переделывать. Там искрит, тут греется, тут перегорает. Правда до беды недалеко. Я могу поменять одну лампочку, и даже розетку могу…

Сашка старается сохранить невозмутимое лицо, как будто она поверила. Он и розетка? Серьёзно? Помнит она одну историю, то ли из его собственного интервью, то ли кто-то из коллег рассказывал, как Туманов, ещё в советское время, решил колесо у автомобиля поменять. Восемь часов менял. Восемь!!! После чего сделал логичный вывод, что каждый должен заниматься своим делом.

— Но переделывать всю электрику — как-то чересчур. Давай наймём специалиста.

— Давайте, — охотно соглашается Сашка и тянется за телефоном.

Но Всеволод Алексеевич качает головой.

— Только не из Интернета. Кровельщиков мы так уже искали, я помню. Там одни шарлатаны. Надо проверенного человека найти.

— И как мы его найдём без Интернета?

— Вот что вы за поколение, а? — ворчит Туманов. — У вас телефон отбери, вы даже не будете знать, чем в лесу задницу вытереть. У соседей надо поспрашивать!

И демонстративно идёт к выходу. К дяде Коле в гости собрался, надо полагать. Сашка провожает его задумчивым взглядом.

— Влажными салфетками? — уточняет она вдогонку.

Всеволод Алексеевич останавливается на пороге, оборачивается, тяжко вздыхает.

— Лопухом, Сашенька! Или подорожником.

И уходит в закат. Сашка хихикает и подбирает с кровати его планшет, чтобы отнести в кухню и на зарядку поставить. А то вечером вспомнит, что статью не дочитал, и опять начнётся.

Возвращается он через полчаса в прекрасном расположении духа, улыбается, как собственная сценическая версия.