Фанаты. Сберегая счастье

— В сравнении со мной ты всегда будешь дитём. Выбери себе сладкий подарок немедленно.

— Ну конечно, я буду жрать конфеты, а вы смотреть.

— А я фантики собирать и из них гирлянду делать, на ёлку. Серьёзно, я умею. Мы в детстве делали. Игрушек же не было почти. Целый год фантики собирали и делали. Я серьёзно, Саш, возьми подарок побольше. Мне нужны фантики.

Может быть и не нужны, но разве она станет спорить с ним? И Сашка прихватывает самую большую и яркую коробку, в форме Спасской башни.

— Кто бы сомневался, — хмыкает Туманов. — Что среди всевозможных Микки Маусов и этих вот, жёлтых уродцев… Как их там? Слово такое неприличное…

— Миньонов.

— Вот. Среди них Сашенька выберет что-нибудь, связанное с совком.

— Не с совком, а с советской эстетикой. Частью которой являетесь вы, между прочим, — фыркает Сашка.

Сашка открывает подарок, как только они выходят на улицу. Заглядывает в коробку, роется в содержимом и не замечает, с каким умилением смотрит на неё Туманов.

— Пересчитывать будешь?

— Что? Нет, конечно! Просто интересно, что там внутри. Хорошие конфеты, кстати. Я поделюсь, Всеволод Алексеевич. Будем по одной есть, чтобы по-честному и без угрозы для здоровья.

Смеётся и качает головой. Они неспешно идут по бульвару в сторону дома, и Сашка вдруг вспоминает:

— А знаете, я на какой-то из таких вот новогодних праздников культурный шок получила. К нам в класс пришёл новенький мальчик, Игорь. Мальчик как мальчик, толстенький, безобидный. Я на него особо и внимания не обращала. А на Новый год у нас была дискотека в классе. Что у вас так брови поднимаются? Мода была в те годы такая. Нечто среднее между утренником в детском саду и нормальной дискотекой: парты сдвигали по краям, в центре танцевали. На партах ёлочки наряженные, под ёлочками подарки. Хороший Новый год был, кстати. Раз я его до сих пор помню. Остальные как-то стёрлись. Так вот, сидим мы за партами, трескаем конфеты из подарков, запиваем соком, иногда танцуем под музыку из кассетного магнитофона. Свет потушили, только гирлянды светятся, интим. Я в своём подарке порылась, вытащила яйцо с сюрпризом, чупа-чупс… Это леденец такой…

— Я знаю, — ухмыляется Туманов. — Не совсем уж я ископаемое.

Интересно, откуда, думает Сашка, но продолжает.

— Короче, вытащила я самое интересное, а остальное в сторонку отложила. А Игорь, он как раз со мной за одним столом сидел, говорит, мол, ты чего не ешь? Я удивилась, ну что я там не видела? Конфеты как конфеты, обычные. У меня же родители торговлей занимались, я импортными шоколадками объелась в своё время, так что к конфетам, тем более, дешёвым, каких было много в том подарке, абсолютно ровно дышала. Что-то в этом духе я и ляпнула вслух. А у Игоря так лицо вытянулось, и он говорит: «А я конфеты только на Новый год вижу». Я обалдела. У меня действительно шок был. А с чем же ты, говорю, чай по утрам пьёшь? Теперь он обалдел. С хлебом, говорит. И маслом.

— Я думал, ваша семья небогато жила, — вставляет Всеволод Алексеевич.

— По-разному, — Сашка пожимает плечами. — У мамы случались сложности с бизнесом, у папы случались запои. Но в целом мы жили хорошо, как я сейчас понимаю. С учётом времени. Чтобы на еде экономить или к чаю ничего не было — такое редко случалось и длилось недолго.

— Да? А кто рассказывал, что ты экономила на школьных завтраках, чтобы купить чистую кассету и записать мою нестареющую рожу в очередном огоньке?

— Так причём тут доход семьи? В семье деньги были. У меня денег никогда не было. Точнее, на меня.

Сашка понимает, что свернула на опасную дорожку. Это он ещё про её выпускной вечер не знает. И лучше ему не знать. Поэтому возвращается к прерванному рассказу.

— Короче, отдала я тогда Игорю свой пакет. Только киндер себе оставила.

— Почему? — удивляется Туманов.

— Ну как можно киндер-то отдать? — теперь уже удивляется Сашка. — Там же пингвинчики были! Я пингвинчиков собирала. Знаете, какие классные? Маленькие такие фигурки. Во фраках, с бабочками.

— Надо же, — Всеволод Алексеевич качает головой. — Даже непривычно слушать истории про твоё нормальное детство. С игрушками из шоколадных яиц и школьными праздниками. А то у меня уже складывалось впечатление, что ты родилась моей поклонницей. Что до этого ничего не было.

Сашка смотрит на него озадаченно, складывает года.

— Так всё одновременно было, Всеволод Алексеевич. Я уже была вашей поклонницей.

И тут он начинает смеяться.

— И собирала пингвинов? Из шоколадных яиц? Мои диски с песнями про любовь и пингвинов?

— А что такого-то? — искренне удивляется Сашка.

— Ничего. Совсем ничего, девочка.

Сашка фыркает. Что он так на неё смотрит, как будто сейчас по головке погладит? И шоколадное яйцо купит.

— Так чем та дискотека закончилась?

— Да ничем! Игорь всё испортил. Решил меня на танец пригласить. На медляк, представляете?

— Конфетами впечатлился, — хмыкает Туманов.