Фантасмагория для голоса и хора

Потом он несколько раз ходил к почти утонувшим в траве рельсам, и даже пытался пройти взад и вперед по ним, до темных провалов тоннелей в двух противоположных стенах. Он был даже готов к тому, что, войдя в один из тоннелей, выйдет из другого, что рельсовый путь замыкается в кольцо, и никакого поезда на самом деле не существует… Но в реальности оказалось, что оба конца рельсовой дороги метрах в пятидесяти от жерл тоннелей упирались в большие черные ворота. Закрытые, разумеется.

Они с Картерсом успели увидеть хвост состава, исчезающего в левом тоннеле. Над крышами вагонов вился черный дымок.

- Справа налево, - сказал Картерс.

- Это важно? - поинтересовался Васильчиков.

- Здесь все важно.

Их догнал запыхавшийся Романов — забывший, похоже, о своих процедурах.

- Кто? - выдохнул он, остановился и наклонился, уперев руки в колени и тяжело дыша. Волосы намокли от пота и прилипли к лысине.

- Женщина, - ответил Картерс.

Она стояла рядом с насыпью и непонимающе смотрела на приближаюшихся мужчин. Короткие светлые волосы, голубые глаза, веснушки на носу и платье в рыжий горошек. Высокая выгоревшая трава обнимала коричневый чемоданчик. Васильчиков только успел отметить потрепанный на сгибах дермантин и потемневшие жестяные уголки, а Картерс уже подхватил багаж и церемонно поклонился:

- Картерс… можно просто Гарри.

- Людмила, - сказала женщина, глядя все так же недоверчиво и изумленно, - Н…Надеждина. А вы кто такие?

Васильчиков представился, за ним назвался и Романов, усердно вытиравший платком лоб.

- Где я? - спросила Людмила. - Что все это значит? Что вам надо?

- Нам, - сказал Романов, - уже ничего. А что нужно от нас - мы и сами не знаем.

- Пойдемте, Людмила, - Картерс помахал чемоданчиком, - мы вас проводим до вашей комнаты.

- Меня обязательно отсюда вытащат! - твердо сказала женщина. - Так и знайте!

- Рафик тоже все время так говорил, - вздохнул Романов.

Картерс вздрогнул и бросил на Романова быстрый взгляд.

Вечером Михаил постучал в третью комнату. За дверью послышалось торопливое шуршание, а потом недовольный голос Картерса сказал:

- Входите.

- Гарри, мне надо с вами поговорить, - сказал Васильчиков, плотно закрывая дверь.

Картерс молча показал на свободный стул.

- Вы… что-то знаете, - Михаил постарался, чтобы его слова прозвучали, как утверждение, а не как вопрос.

Картерс помолчал.

- Может быть, да. Может быть, нет.

- Возможно, нам следует поговорить где-нибудь в другом месте?

- Здесь нет других мест, - возразил Картерс, - все одинаковые. Кроме того… я уверен, что их это совершенно не интересует.

- Их?

- Нет, я тоже не знаю, кто они такие, - с раздражением сказал Картерс. - Вы это хотели спросить?

- Нет. Я хотел спросить, почему вы так отреагировали на слова Романова. Там, возле насыпи…

- Я помню, - Картерс полез в ящик стола и достал несколько листов бумаги. - Вы никогда не замечали, что мы предпочитаем обращаться друг к другу по фамилиям?

- Эээ… нет, - честно признался Васильчиков.

- Смотрите, - Картерс подвинул к нему листки.

На бумаге красовались семь столбцов. Три — крохотных, в одну — две строчки, четыре — побольше, от трех до пяти.

Васильчикову бросилась в глаза его собственная фамилия в одном из столбиков.

- Ничего не замечаете? - спросил Картерс.

Михаил прочитал свой столбик. Марисоль Микаэла, Стивенс Мик, Финн Оскар, Васильчиков Михаил.

- Одинаковые имена? - спросил он.

Картерс кивнул.

- А при чем тут Оскар Финн?

- Еще не знаю, - сказал Картерс, - но выясню. Если успею. Пока могу сказать одно - вы очень похожи. Не знаю, чем. Это не выразить словами. Точно так же Равиль был похож на Божену, как Джордж, Егор и Лука были похожи на Юрия.

- Так почему мы предпочитаем обращаться друг к другу по фамилиям?

- Потому что это не фамилии. Это имена.

- Полушайте, Гарри… Вам не кажется, что это уже слишком? Мне ли не знать, какое у меня имя. Это, в конце концов, чуть не единственное, что я помню.

- А кто сказал, что это ваше имя?

Женщины сидели в «комнате отдыха». Божена, как всегда, что-то вязала и монотонно вела свою обычную лекцию о том, что корпус — это наказание за проступки, и что всем воздастся… От одного звука ее голоса у Васильчикова начинало тоскливо ныть в черепе, где-то за глазницами, и он старался ретироваться как можно быстрее. Но сегодня здесь была Людмила, и ее присутствие интриговало и волновало Михаила, поэтому он осторожно присел на край дивана, рядом с вечно погруженной в себя Верой.

- Неправда! - наконец привычно не выдержала Жанна, - Божена, ну как ты можешь! Разве же все это похоже на наказание?

Она обвела рукой пространство комнаты. Михаил проследил за ее рукой. Стерильно-белые стены… ни единого пятнышка. Бежевые диванчики. Теплая светло-серая плитка пола. Цветы в горшках… интересно, кто их поливает? А пыль вытирает кто? Ведь не может быть так, чтобы здесь не было никакой пыли, вовсе…

- Нас вытащат, - убежденно сказала Людмила, - не могут не вытащить. Родственники. Друзья.

- Восемь сущностей, - вещала Божена, - число жертвы!