Фантасофия. Выпуск 6. Трэш

Игорь все чаще ловил себя на мысли, что рекламная деятельность затягивает его все сильнее, вытесняя остальные увлечения. И все же, его по-прежнему тянуло к коллекционному хобби, к их сборищам по выходным, к монетам – этим золотым, серебряным и медным кружкам с выгравированными на них рисунками и надписями (изображением и легендой). Кто уж они все – мелочные крохоборы или увлеченные собиратели старины, обладатели анального характера или ценители прекрасного – это его мало заботило. Впрочем, Измайлов с возмущением отвергал всякие психоаналитические инсинуации и никаким «анальщиком» себя не считал. Что за глупые и недостойные измышления?! Этак вообще всех подряд можно зачислить в разряд невротиков и психов, подходя к изучению человечества с глубинно-психологической меркой. Фрейд, Юнг, Райх и иже с ними – люди действительно высочайшего ума, выдающиеся ученые, но распространять выводы, полученные в узкой области определенной научной дисциплины, на все общество и происходящие в нем процессы просто нелепо.

Измайлов, отличаясь пытливостью и тягой к знаниям, к постижению тайн природы и мира, конечно же, интересовался и загадками человеческой психики, почитывал и «великих реформаторов» психологии и психиатрии. Тем не менее, никаких проявлений пресловутого «анального характера», за исключением увлечения собирательством, да, пожалуй, склонности к чистоте и аккуратности, в себе не замечал. И был в душе оскорблен таким огульным сравнением ВСЕХ представителей многочисленного племени коллекционеров, к которому относил и себя, с всякими неполноценными психотипами.

В их «клубе» царила атмосфера не столько увлеченности коллекционированием, сколько коммерции. Купля-продажа монет шла полным ходом. Большинство интересовала лишь коммерческая выгода. Впрочем, не все были такими, еще оставались чудаковатые энтузиасты, занимавшиеся той же нумизматикой ради самого факта коллекционирования. Одним из них был пожилой профессор, преподаватель истории древнего мира в Университете. Монеты для него являлись исторической редкостью, реликвиями прошлого, артефактами, дошедшими до нас из прошлых веков – он специализировался только на монетах царской России, со времен Киевской Руси и до октябрьской революции. Старые названия русских монет самых разных номиналов представлялись ему чем-то святым, передающим сам дух того времени, откуда они дошли, атмосферу древнерусского общества, историю Российского государства. Сама мысль о том, что он систематизирует и постоянно пополняет свою коллекцию, сохраняя тем самым часть российской материальной культуры, доставляла ему огромное удовольствие. Это было чувство сопричастности к истории, развитию и величию его прекрасной страны, могучего государства, любимой Родины. Тем более, сейчас в столь смутное для нее и всех нас время. Сколько раз Россия падала на колени, но неизменно поднималась вновь, стряхивая с себя все чуждое ей и наносное и разворачиваясь во всю свою ширь и мощь!

Появлялся в их «клубе» и еще один чудак, нувориш из числа «новых русских», разбогатевший на сомнительных операциях с недвижимостью. Потом одно время он занимался биржевыми спекуляциями, затем переключился на махинации в области строительства. Он стремительно богател, и все ему сходило с рук. О размерах его состояния не догадывался никто, он и сам точно не знал, сколько у него лежит денег на разных – западных и российских – счетах, а частью в кубышке и вложенные в недвижимость. По самым скромным подсчетам «лимон зеленых» уж точно имелся.

В последнее время он всерьез увлекся нумизматикой и с бешеным энтузиазмом и размахом типично российского купца принялся скупать раритеты и «уники», а то и просто дорогие монеты. Когда он видел какой-нибудь новый «антик» или редкую средневековую монету – европейскую, русскую или арабскую – его всего начинало трясти, в глазах появлялся лихорадочный блеск, а ноздри возбужденно раздувались. И уже ни о чем больше не думая, он стремился приобрести понравившуюся ему вещь, даже не пытаясь торговаться. Рассматривая у себя дома коллекцию, любуясь ею, перебирая монеты и ощущая их вес, форму, твердость, он испытывал непередаваемое удовольствие. Это было сродни какому-то священнодействию, религиозному экстазу.