Фантомная боль

В этом письме я хочу сообщить Вам, что в мои привычки не входит соглашаться или не соглашаться с романами, написанными третьими лицами. Я советую Вам послать Вашу книгу в разные издательства. Благодарю за оказанное доверие.

— А ты случайно не писательница? — спросил я мою визави.

— Случайно нет, и неслучайно тоже нет.

Она водрузила пакет на стол.

— У меня есть одна подруга, скульпторша. Она делает скульптурные портреты людей, которых видела по телевизору. Она сделала с тебя небольшой скульптурный портрет и, когда узнала, что я еду в Нью-Йорк, попросила: «Ты можешь ему это передать?» Вот как это получилось.

Я взглянул на полиэтиленовый пакет:

— Что — я не понял — делает твоя подруга?

— Скульптурные портреты людей, которых видит по телевизору, — она ходит по вечерам на занятия, потому что днем она работает в офисе.

— Значит, есть такая специальность — скульптуры с людей, которых показывают по телевизору?

— Нет, она просто учится на скульптора.

Я еще раз покосился на пакет. Тоска, настигшая меня вчера утром во время посещения трубочистов, охватила меня с удвоенной силой.

— Ей ее работа нравится?

— Какая работа?

— Ну, эта ее работа в офисе?

— Вроде бы нормально — она работает телефонисткой.

Я заказал еще один коктейль месяца — его вкусовые качества уже не имели никакого значения.

— Так что там, в этом пакете?

— Статуэтка, которую она слепила с тебя. Я ведь уже сказала.

— Я очень давно не выступал на телевидении.

— Она видела тебя год назад. Ты принимал участие в викторине.

Этот ее ответ тоже показался мне чересчур поспешным.

— Это правда, — подтвердил я, — я принимал участие в викторине.

И снова у меня возникло ощущение, будто кто-то за нами подглядывает из-за витрин-аквариумов, мне казалось даже, что наше свидание снимают на камеру. Я чувствовал, что попал в ловушку, которую сам же и расставил. Только это было так давно, что я уже позабыл, для кого и чего я это сделал.

Принесли коктейль.

— Если вы доплатите один доллар, то получите третий, — сказал официант.

— Хорошо, хорошо, — согласился я.

Я так и не решился посмотреть, что там внутри, в пакете, хотя и сгорал от любопытства.

— Скажи мне, почему именно портреты тех, кого она видит по телевизору?

— У нее псориаз, поэтому она предпочитает не принимать у себя дома натурщиков.

Я немного помешал в стакане соломинкой. Бессмысленный жест, потому что в стакане уже почти ничего не осталось.

— Еще она сделала скульптурный портрет с метеоролога.

— С метеоролога?

— Ну да, то есть с того диктора, который выступает с прогнозом погоды. Его сейчас выставили в галерее за пять тысяч гульденов.

Метеоролог — вот, значит, в какую меня теперь зачислили категорию. «А сейчас передаем слово Роберту Г. Мельману, который выступит с прогнозом погоды на завтра». Но возможно, я бы и сам вздохнул с облегчением, если б мне пришлось в будущем говорить только о погоде.

— Она хотела, чтобы в ее коллекции обязательно был какой-нибудь писатель, и решила, что у тебя голова как раз подходящая. Ей нравятся выдающиеся носы.

— А что, у метеоролога тоже был выдающийся нос?

Ребекка пожала плечами и снова закурила.

Выдающийся нос, женщина, страдающая псориазом, тролль, а потом еще и трубочисты — все вместе, пожалуй, уже чересчур. Я почувствовал, что у меня начинается мигрень, но что поделаешь, раз уж я влил в себя все эти коктейли?

— Я только никак не пойму, что мне с этим делать, — я показал на полиэтиленовый пакет.

— Она всегда мастерит статуэтки в трех экземплярах и одну из них дарит прототипу. Но, как выяснилось, отправлять такую посылку в Нью-Йорк почтой слишком дорого. Узнав, что я еду, она попросила: «Возьми ее с собой и передай ему». Выходит, это тебе подарок.

— Подарок, надо же, как мило, — услышал я собственный голос.

Невольно я снова вспомнил о трубочистах и подумал, что стать метеорологом — это, возможно, и есть спасение, которого я так долго ждал.

— Тебе дым не мешает?

— Ничуть.

Я взглянул на женщину, сидевшую напротив меня. То, что она сидела сейчас напротив меня в обнимку со статуэткой, сделанной другой женщиной, страдающей псориазом, — явно не было случайностью. Все было решено заранее. Я только не знал пока, чего она хочет и почему она хочет этого именно от меня. Впрочем, возможно, она ничего от меня и не хотела. Возможно, она просто стремилась оказать добрую услугу своей подруге.

* * *

В неумении хотя бы иногда терять над собой контроль моя жена усматривает признак слабости. Она считает, что люди, которые всё всегда держат под контролем, по-настоящему не живут. Я однажды возразил ей на это, что она тратит массу усилий, желая вернуть своим пациентам что-то вроде контроля над своей жизнью или хотя бы иллюзию такого контроля. Но она сочла мой аргумент несостоятельным.

— Жизнь — это не книга, — сказала она, — всего проконтролировать невозможно.