Фантомные боли железных грифонов (СИ)

— Кстати, про губернатора. Ты знаешь, зачем он его допрошил?

— Знаю. — Гейт хитро прищурилась. — А ты?

— А я жду, когда ты мне расскажешь.

Гейт поставила на стол свой опустевший стакан и многозначительно на него посмотрела. Медиум, сдержав вздох, вновь потянулся за графином.

— Чем меньше нальёшь, тем короче будет рассказ, — заметила Гейт, когда хрустальное горлышко звякнуло о край стакана.

— А ты своего не упустишь! — не без уважения хмыкнул Медиум.

— Ещё и чужого урву! — в тон ему ответила Гейт, пальцем удерживая горлышко графина, пока стакан не наполнился до краёв.

Глава 31

— Как тебя зовут? — ещё раз спросил молодой мужчина с блокнотом в руках и в форменной куртке госслужащего, склонившись над чумазым сероглазым мальчишкой лет девяти.

Мальчик сидел на полу заброшенного, поросшего мхом бара, обняв колени, и вновь не ответил — просто пожал плечами.

— А лет тебе сколько? — не оставлял надежды госслужащий. — Девять? Десять? Восемь?

И вновь в ответ лишь движение худеньких плеч.

Мужчина вздохнул.

— Дедок совсем слеп, — сказала, подходя к нему, женщина в такой же форме, что-то помечая в своих бланках. — А ты нем, что ли? — спросила у мальчишки, повысив голос на случай, если он тугоух. — Или глухой?

— Нет, — хмуро буркнул тот.

— О, да он разговаривает! — всплеснул руками мужчина. — А передо мной чего прикидывался, почему не отвечал?

— Отвечал.

— Вот это твоё, — мужчина повторил мальчишкино движение плечами, — не ответ.

— Так другого у меня нету, — всё так же насупленно ответил парень.

— Так что же, ты собственного имени не знаешь? — удивилась женщина.

— Деда меня Мальчиком звал.

— А родители? Или другие родственники? Кто-то есть у тебя, кроме дедушки?

— Нету.

Госслужащая вздохнула, переглянулась с коллегой. Они отошли и понизили голос, но сероглазый мальчишка их разговор всё равно услышал — слух у него был чуткий, как у кота, и такие же, как у кота, движения — бесшумные и текучие, поэтому те двое не заметили, что он подобрался к ним чуть ближе.

— Ну, с дедком-то всё понятно, — сказала женщина, — ему и лет не меньше восьмидесяти, и головой уж слаб, и не видит ничего. Насчёт таких распоряжения конкретные. А парня — в распределитель. Там умоют и чипируют. В семью его вряд ли пристроят — слишком взрослый, таких редко забирают.

— Отправят в дом сирот?

— Всё лучше, чем здесь. Там еда, крыша над головой и хоть какая-то школа. Но может, ещё и с семьёй повезёт. Иногда ведь и подросших берут. — Она невесело вздохнула и вновь что-то пометила в бланках. — Забираем обоих! — крикнула водителю фургона, ждавшему у входа в бар.

Тот кивнул и затушил сигарету.

— Пойдём, пацан!

Госслужащий приподнял мальчишку за воротник, ставя на ноги. Не грубо, скорее — шутливо, как котёнка, но мальчишка рванулся от него, чуть не оставив ворот ветхой рубашки в его кулаке, а когда вырваться не получилось, извернулся, пытаясь укусить запястье держащей его руки.

— Ты офонарел, пацан?! — тряхнул его за шкирку мужчина.

— Эй-эй! — окликнула их женщина, выбросив вперёд в успокаивающем жесте раскрытую ладонь. — Полегче, Мирон! — сказала она коллеге. — И ты полегче, — кивнула мальчику, но уже не строго, как Мирону, а добродушно.

Сероглазый перестал вырываться, но смотрел всё ещё недоверчиво. Женщина присела перед ним на корточки.

— Ты, наверное, знаешь, что сейчас идёт повсеместная программа чипизации? — спросила она. — Это такая штука, когда тебе дают имя и прочие необходимые данные, и все они записываются на маленький чип, который будет всегда при тебе.

— Знаю, — буркнул мальчишка. — Чип сюда вживляют. — Он показал на сгиб локтя.

Женщина улыбнулась:

— Да, верно. Видишь ли, ни тебе, ни твоему деду здесь жить нельзя. И без чипов тоже нельзя. Поэтому мы сейчас заберём вас и распределим по учреждениям: тебя — к таким же детишкам, как ты, а дедку твоего — к таким же старичкам, как он. Там вас чипируют, и заживёте припеваючи!

— Я не хочу! Не хочу!

— Ступай, — сипло раздалось из-за его спины. — Ступай, Мальчик! — Дед слепо нашарил русую голову парнишки, погладил её дрожащей от старости рукой, ероша волосы. — Так и тебе лучше будет, и мне легче.

— Я не брошу тебя, деда!

— За мной присмотрят, — ответил старик раньше госслужащей, которая не сразу придумала, что сказать. — За тобой — в доме для детей, за мной — в доме для стариков. Нам тяжело здесь одним. Эти люди пришли помочь, верно? — Он повернулся в сторону женщины, и что-то такое мелькнуло в его лице, в его слепых глазах, отчего она поняла — старик знает, что его ждёт.

— Да, — коротко ответила она.

Сперва обоих привезли в распределитель, похожий на поликлинику и тюрьму одновременно, и там разлучили, дав возможность попрощаться. Ночью Мальчику не спалось, но лежал он затаившись, подглядывая лишь сквозь узкую щёлку из-под опущенных ресниц. В коридоре, в приоткрытую дверь комнаты, в которой, помимо его койки, стояло ещё семь таких же, виднелся стол дежурной, заполняющей какие-то бумаги в жёлтом круге света от настольной лампы. Раз в несколько минут по коридору, между приоткрытой дверью и столом дежурной, проходил охранник.