Фантомные боли железных грифонов

Сага вопросительно на него посмотрела. Хидден открыл вторую бутылку вина — первая заканчивалась — и продолжил:

— Я знаю, как работают сканы. Этот процесс действительно больше схож с воспроизведением сохранённых в памяти алгоритмов, а не их проживанием — как у людей. Но у грифонов, особенно у Унн-Урана, есть одно… м-м-м… чувство? — эмоция? — которое не воспроизводится, а именно проживается. И в человеческом эквиваленте я бы назвал это чем-то вроде тоски. Хотя чисто технически ни железный грифон, ни компьютерный код скана тосковать не могут — им просто нечем.

— Фантомная боль, — прервала его Сага.

— Да. Что-то подобное. Думаю, это воздействие разумной Плесени, раз уж она разумна. Но я не силён в ботанике, поэтому точно сказать не могу. — Хидден улыбнулся и заметил, как в ответ на эту улыбку поднялся вверх уголок губ Саги.

— Плесенью занимаются микологи, а не ботаники, — ответила она.

— Вот не повезло ребятам!

Пару минут они молчали, а потом Сага спросила:

— Но ты ведь нашёл способ избавить их от этих фантомных болей?

Хидден покачал головой.

— Ты же переписал код, — удивилась Сага.

— Да, и благодаря этому их фантомные боли можно контролировать. Но полностью их убрать у меня не вышло. И это ещё одна причина, почему я думаю, что виной всему Плесень. Даже с моей допрошивкой грифоны с активированными сканами не протянут слишком долго. Они смогут жить и функционировать, пока у них есть цель. Но, справившись со своими задачами, они… Как бы это сказать?

— Потеряют смысл жизни?

— Да, типа того… И всё закончится так же, как заканчивалось до моей допрошивки.

— Хм. — Сага глотнула вина. — Получается, отсканированному разуму для того, чтобы продолжать своё существование, нужна конкретная цель? Своеобразный «смысл жизни»?

— Возможно. Но я думаю, что по большей части цифровая личность ищет в своей цифровой жизни не какой-то расплывчатый «смысл», а то же, что и мы ищем в жизни реальной, хоть и не отдаём себе в этом отчёта. И не находит: для неё это технически невозможно.

Сага задумалась.

— Что же это? — наконец спросила она.

— Счастье ощущать себя живым, — ответил Хидден. — Сага… Даже если у нас всё получится, Унн-Уран всё равно погибнет… как только сделает то, что должен. Может, не сразу, но вряд ли он протянет дольше пары недель. И, как бы тут у нас ни вышло, ты вряд ли его увидишь ещё раз. Поэтому…

Сага кивнула, опустив взгляд.

— Поняла. Попрощаюсь… навсегда.

— Я подумал, ты должна это знать.

— Спасибо.

Хидден неслышно вздохнул, отпил вина. Отчего-то ему этот разговор давался не проще, чем Саге.

— Что это за бар? — помолчав, перевела тему Сага. — Точнее — чем была его «оригинальная версия»? Ты там работал? Отдыхал?

— Я там жил, — усмехнулся Хидден. — И да, тогда он находился именно в таком состоянии: с местами осыпавшейся крышей, растущими из пола деревьями и огромным роялем в центре зала.

— Сыграешь?

Хидден, к её удивлению, спрыгнул с высокого стула и пошёл к инструменту.

— Не думаю, что из него можно извлечь какие-то звуки, он вряд ли настоящий, а если вдруг настоящий, то наверняка расстроенный…

Хидден осторожно, даже нежно провёл по клавишам, нажал одну из них… И она поддалась, отозвавшись густой и чистой нотой «до».

— Хм-м-м! — удивился он. — Творецк полон сюрпризов!

Он снял куртку, бросив её прямо на пол, и сел на круглый табурет, растущий перед роялем. Сага, прихватив с собой бутылку, подошла поближе, облокотилась на крышку рояля и сдержанно улыбнулась, ожидая от Хиддена какой-нибудь забавной пантомимы. Тот сосредоточенно потёр большим пальцем небритый подбородок, будто что-то припоминая, положил руки на клавиши. Прозвучало несколько неточных аккордов. А потом он заиграл.

Мелодия — мягкая, но с внутренним надрывом, пронзила облокотившуюся на рояль Сагу вибрацией, хлынула неудержимым потоком воспоминаний, отозвалась щемящей тоской под рёбрами. Она узнала её: песню одной из популярных доапокалиптических рок-групп. Её любимую песню…

— Где ты научился играть? — севшим голосом спросила Сага, когда под потолком растаяли последние ноты.

— В оригинальной версии этого бара, — ответил Хидден.

— Хотел стать музыкантом?

— Нет.

— Зачем тогда?

— Чтобы клеить девушек, — подмигнул ей Хидден.

— И что, помогает?

— Ещё как! Пара аккордов, и они готовы лечь на рояль. Особенно если он такой большой, как этот. Особенно если выбрать подходящую песню.

— Эта — подходящая?

— Вполне. Тут есть строчка про постель, я бы тебе спел, если бы умел петь.

— Ты доиграл её до конца, а мне и в голову не пришло лечь. Ни на рояль, ни в постель. Твоя стратегия не работает.

— Обидно, — усмехнулся Хидден, забирая у Саги бутылку. — Теряю форму. Надеюсь, тебе хотя бы музыка понравилась, раз уж с постелью не вышло. Сейчас все перешли на техно-ритмы и такого больше не слушают.

— Я знаю эту песню, — призналась Сага. — Одна из моих любимых…

Хидден пристально на неё посмотрел.

— Вот это совпадение, — тихо произнёс он.

— Что, и твоя тоже?

— Пожалуй. Только я не вполне согласен с её текстом. Выход есть всегда.

— Думаешь?