Фашистская Европа

Такая партия неоспоримо лидировала в политической жизни. На парламентских выборах добавились махинации властей, и «Демократический союз» получил подавляющее большинство мандатов. Цанков взял курс на «укрепление царского трона», полномочия Бориса III были значительно расширены. Коммунистическая партия, анархисты и другие радикалы попали под запрет. Но сам «Демократический сговор» получился громоздким и рыхлым, в нем выделились фракции, он погрязал в спорах. Например, Цанков поощрял «Родну защиту» и прочие добровольческие формирования, они объединились в «Военный союз» под руководством генерала запаса Константина Георгиева. Но такие структуры по-прежнему оставались как бы «неофициальными», до их легализации дело не дошло.

Положение осложнилось тем, что Болгария после переворота очутилась вдруг… в полной международной изоляции! Если покойный Стамболийский силился во всем угождать победившим соседям, то теперь они встревожились. Обеспокоились: вдруг Болгария последует за Турцией? Захочет пересмотреть результаты войны? Югославия и Греция мобилизовали войска, предоставили убежище бежавшим активистам земледельческой партии. Новое правительство подтвердило соглашения, заключенные Стамболийским. Тем не менее банки Англии и Франции отказались выделить ему кредиты. Международные фирмы начали бойкотировать болгарскую сельскохозяйственную продукцию, что поставило страну на грань экономического кризиса. Единственным другом проявила себя Италия. Муссолини поддержал болгар, оказывал финансовую помощь – благодаря ему правительство Цанкова смогло платить репарации.

Между тем и большевики не отказались от болгарской революции. Ее взялись готовить заново. А заодно предполагалось разжечь революцию в Югославии. Непосредственное руководство подрывными операциями было возложено на резидента Разведывательного управления Красной армии Нестеровича (Ярославского). Он расположил свой штаб в Вене, наладил связи с югославскими и болгарскими коммунистами, готовил и рассылал инструкторов. Восстание в Болгарии должно было начаться несколькими террористическими актами, убийством царя и уничтожением всего правительства. Организаторы рассчитывали, что страна останется обезглавленной, это вызовет панику, парализует действия властей и обеспечит успех мятежа.

13 апреля 1925 г., когда Борис III возвращался с охоты на автомобиле, на горной дороге по нему открыли огонь. Погибли телохранитель и друг царя, шофер был ранен. Машина врезалась в столб. Но мимо проезжал и остановился грузовик, Борис с двумя спутниками перебрался в его кабину и скрылся от убийц. Но в этот же день в Софии боевики Коминтерна убили одного из руководителей добровольческих отрядов, отставного генерала и депутата парламента Константина Георгиева.

16 апреля было назначено отпевание в софийском соборе Святой Недели. Большевики кощунственно нацелились использовать это для куда более масштабного теракта. Ведь предполагалось присутствие царя, всего правительства, военного командования. Под куполом установили устройство с 30–40 кг взрывчатки. Соучастник злодеяния, церковный прислужник, специально передвинул гроб, чтобы министры сместились на несколько шагов и оказались под бомбой. Но оказалось, что таким перемещением прислужник спас им жизни. В пиротехнике он не разбирался, правительство попало в «мертвую зону» взрыва и уцелело. А Борис III в этот день сперва заехал на похороны своего друга, убитого при возвращении с охоты, и на отпевание Георгиева опоздал.

Теракт унес 128 жизней. В их числе были мэр Софии, начальник полиции, 11 генералов, многие высшие офицеры, целый класс девочек-лицеисток, певших в церковном хоре. Но расчеты убийц на паралич власти не оправдались. Наоборот, вся Болгария была возмущена. Цанков сразу ввел военное положение, приказал военному министру Вылкову и министру внутренних дел Русеву раздавить заговор. Они призвали на помощь добровольческие отряды Воинского союза – а у них чесались кулаки посчитаться за своего предводителя Георгиева, за убитых офицеров и детей. В штабах таких формирований давно уже брали на заметку людей, замеченных в коммунистической деятельности, подозрительные адреса. Свой учет вела и полиция. Теперь покатились облавы, обыски.

Было арестовано 3194 человека. До суда и тюрьмы дожили далеко не все. В воинских частях и добровольческих отрядах устраивались самозваные военно-полевые суды, многих обвиняемых разъяренные патриоты приканчивали на месте, вешали, расстреливали. Кстати, советского резидента Нестеровича после взрыва в соборе замучила совесть. Он написал об этом начальству и стал одним из первых невозвращенцев, сбежал в Германию. Пообещал в своем письме строго хранить тайну обо всех делах, в которых был замешан. Но его все равно выследили и прикончили – так надежнее.