Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

«Reichsfront» Ремера существовал недолго и был распущен по распоряжению из Бонна. В 1950 году, после того как Социалистическая имперская партия показала очень хорошие результаты на местных выборах, западногерманское правительство объявило партию врагом государства. Федеральные государственные служащие были предупреждены, что, вступая в SRP, они рискуют своей карьерой. Эта жёсткая политика была поддержана сотрудниками американской разведки, рассматривавшими организацию Ремера «самой успешной и самой опасной» среди всех праворадикальных партий. «Будучи оставленной вне контроля, — предупреждал один из аналитиков Госдепартамента, — партия, подобная SRP, может в конечном итоге прийти к власти законным путём, как это уже сделали перед войной нацисты, и взять под свой контроль Бундестаг»[129].

В мае 1951 года был перейдён важный рубеж. На земельных выборах в Нижней Саксонии Социалистическая имперская партия завоевала 11% голосов избирателей, опередив на ряде участков Христианско–демократический союз Аденауэра[130]. Эти результаты наглядно подтвердили, что откровенное обращение к памяти о Третьем рейхе может мобилизовать большие массы людей. Случившееся перекликалось со словами известного немецкого драматурга Бертольда Брехта: «Ещё плодоносить способно чрево, которое вынашивало гада».

Анализируя успех, достигнутый Социалистической имперской партией на выборах, западные обозреватели отметили полнейшее равнодушие, с которым население страны восприняло достижение неонацистов. Опрос общественного мнения показал, что лишь 20% населения были готовы «сделать все, что в их силах», чтобы не допустить прихода к власти сил, подобных SRP. Это сильно взволновало представителей Госдепартамента: «Любой рецидив германского национализма не может не вызывать озабоченности и требует внимательного отношения к себе… Большие массы беженцев, ветераны войны, бывшие нацисты, группы, болезненно воспринимающие экономические трудности. и, в наибольшей степени, утратившая иллюзии молодёжь, не нашедшая выхода своей энергии и устремлениям в разрушенной войной стране — все эти элементы испытывают недовольство политикой Бонна и могут не устоять перед соблазном воспользоваться коротким путём к политическому “золотому веку”»[131]

.

Реставрация

Канцлер Конрад Аденауэр никогда не был нацистом, однако он не мог игнорировать сохранявшиеся у немецкого электората симпатии к ультраправым идеям. Морщинистый старикашка, «передвигавшийся так, будто его ноги крепились на ржавых шарнирах», с напыщенным видом повторял националистические идеи в своих выступлениях и на предвыборных митингах, напоминая журналистам «внезапно заговорившую сморщенную мумию». Аденауэр пришёл к власти с большим трудом — решающие голоса в его пользу были поданы в Бундестаге бывшими нацистами. После серии консультаций с Верховным комиссаром Макклоем канцлеру удалось создать весьма хрупкую правящую коалицию, возглавлявшуюся Христианско- демократическим союзом[132].

Как сообщал работавший в Бонне аналитик Госдепартамента, Аденауэр не был национал–социалистом, но нередко демонстрировал «диктаторские замашки». Здравомыслящий политик прекрасно понимал, что управлять страной без поддержки некоторых бывших нацистов будет невозможно. По мере того как росли успехи, достигнутые на выборах партией Ремера, националистические высказывания Аденауэра становились все более острыми. Один из сотрудников американского консульства в этой связи заметил: «Центристские политики теперь повторяют идеи Социалистической имперской партии, потому что признают их политическую выгоду»[133]

.

С ростом резкости высказываний центристов Макклой вынужден был с разочарованием отметить в своём докладе от декабря 1951 года: «К сожалению, большинство из популярных политических партий в своей деятельности опираются на идеи национализма. Они стремятся привлечь в свои ряды последователей ультраправых или предотвратить отток собственных членов, пытаясь показать себя такими же националистами, как и экстремисты. Наркотик ультранационализма требует все больших доз. Последствием подобного курса, в случае если он будет продолжаться длительное время, станет всеобщая катастрофа»[134].

Аденауэр пытался укрепить свою непрочную правительственную коалицию, заигрывая с «Союзом изгнанных», организацией фанатиков- реваншистов, представлявшей интересы 11 миллионов немцев, вынужденных покинуть после войны сопредельные страны. Принимая во внимание, что беженцем был каждый четвёртый житель страны, эта организация вызывала большие симпатии Бонна. Аденауэр постоянно повторял, что не признает законной границу по Одеру и Нейсе (двум рекам, разделявшим Польшу и Восточную Германию). «Мы никогда не признаем эту границу!» — настаивал он[135].