Фата-Моргана №9

— Потому! — рявкнул двухшевронный. — Вот почему, болван!

— Потому, — послушно повторил Деннисон. Старший с двумя шевронами назначил наказание и ушел.

Позднее, уже ночью, Рудд шепотом обратился к Деннисону, который стоял, крепко сжимая в руках винтовку:

— Ты не спишь?

— Нет, — ответил тот.

— Мне просто интересно. Хочется кое-что спросить.

— Тебе всегда хочется кое-что спросить и всегда тебе что-то интересно. Сколько сейчас времени?

— Мне хочется знать, почему «потому»? — все так же шепотом спросил Рудд в кромешной темноте палатки.

— Почему «потому» что? — хрипло огрызнулся Деннисон. — Почему «потому» что, идиот?

— Ничего. — Рудд продолжал надзирать за ящиком, хотя было слишком темно, чтобы можно было что-нибудь нормально видеть.

Но постепенно он собрался с духом, спросил напрямую, и Деннисон, а он находился на службе намного дольше и одно время сам даже был старшим с двумя шевронами, в конце концов рассказал.

— Потому что когда-то давно ящиком владел враг. Очень давно.

Сказав это, даже Деннисон, который не боялся спать в то время, когда должен был охранять ящик, даже сам Деннисон осторожно взглянул на откидной лоскут брезента на входе — не кружит ли поблизости двухшевронник, или еще хуже — желтошевронник?

— Враг, — невольно отозвался Рудд, изо всех сил напрягая зрение.

— Заткнись, дурень, — тут же прошипел Деннисон.

С той ночи прошло много-много периодов тепла, сменяемых периодами холода, прежде чем Рудд осмелился задать следующий вопрос, за ним еще и еще, пока не узнал, почему ящик необходимо охранять.

Всю историю с ящиком Деннисон не знал, как не знал ее, по его словам, ни один человек.

Но факты были таковы: в ящике хранилось вражеское оружие, оружие древнее и необычайно мощное. Ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах нельзя было допустить, чтобы оно снова попало ему в руки. Вот почему в худые времена, такие, как сейчас, когда воют и лают псы, почуявшие запах врага, ящик должен охраняться денно и нощно. Никто не должен его выкрасть.

Вот и все. Просто и ясно.

С того дня, когда Рудд узнал это, он начал испытывать гордость за доверенную ему работу и теперь еще больше удивлялся, как это Деннисон может спать в то время, когда следует надзирать за ящиком.

Особенно в худые времена, когда воют и лают псы.

В последние несколько ночей псы лаяли так, как Рудд никогда еще не слышал. Иногда ему хотелось, чтобы он был вместе с другими, а не на Объекте № 1. Однажды, во время последнего теплого периода, Рудд заболел, и к нему пришел доктор, одношевронник. Перед уходом доктор обмолвился о тех, других:

— Все они больны страхом. Говорят, что враг приближается.

Несмотря на то, что на какое-то мгновение Рудд тоже заболел страхом, он расхохотался доктору в лицо. Доктора мало что знают, особенно о передвижениях солдат.

Но Деннисон, когда узнал об этом от Рудда, не засмеялся, а сел и долго молчал, глядя через открытый входной проем палатки на садящееся за дальние горные пики солнце.

А сейчас вот собаки лаяли как никогда, и двухшевронник вместо того, чтобы проверить их, как обычно, один раз за ночь, приходил дважды и даже выделил им дополнительное количество масла для горелки, потому что полученная ими ночная норма уже кончилась.

— Охраняйте ящик, — коротко бросил он, уходя.

И Рудд охранял. И даже Деннисон, хотя и лежал на нарах, глаз не закрывал.

На следующий день их сменили, когда солнце было уже высоко в небе.

А ночью, снова заступая на пост в палатке, они оба получили от двухшеврониика по одной пуле для своих винтовок. И обоим держать в руках заряженную винтовку было впервой.

— Охраняйте ящик! — неистово скомандовал он. — Охраняйте ящик!!! — И Рудд заметил под глазами у двухшевронника темные круги.

— Совсем плохие времена настали, — посетовал Рудд, с тревогой ожидая реакции Деннисона.

— Плохие, ты прав, — повторил тот.

— Как ты считаешь… — начал было Рудд, но, испугавшись, осекся.

— Что я считаю? Ты о чем, дурак? — Но голос у Деннисона был вовсе не грубый.

— Как ты считаешь, враг приближается?

Снаружи снова завыл ветер, завыл громко, но даже и эти завывания не заглушали тявканья собак.

— Не знаю, — произнес наконец Деннисон.

Рудд быстро протянул вперед ладонь, прикрывая от ветра пламя горелки, но на этот раз Деннисон ничего не сказал. Дела плохи. Рудд знал это.

Он стоял и думал: «Я сделаю то, что от меня требуется». Подойдя к ящику, он оперся на него.

— Не прикасайся, болван, — сказал Деннисон.

— Но почему? — Рудд озадаченно замер. Он много раз касался этого ящика раньше, давил пальцами на скрипящее дерево, а иногда даже отколупывал щепочки, которыми потом рисовал на грязи снаружи.

— Э-э-э, — протянул Деннисон, — не прикасайся, и все тут.

Рудду стало стыдно, и он отошел.

Неожиданно шум по ту сторону палатки резко усилился. Собаки лаяли совсем рядом, их там были дюжины и дюжины — тявкающие, лающие, воющие.

— Слушай, — сказал Деннисон.

Рудд слушал.

— Громко лают.

— Нет, я не про лай. Я слышу, как они скрежещут зубами.

Рудд прислушался и тоже услышал. Звуки эти повергли его в трепет.