Фатальное колесо. Дважды в одну реку

Потому как, если быть до конца справедливым, все мои действия в этом времени странным образом пронизаны каким‑то авантюризмом, какой‑то парадоксальной непоследовательностью и, не побоюсь этого слова, – временами глупостью. Почему так? И почему все это в конечном итоге тем не менее приводит к положительному или хотя бы к удобоваримому результату?

Что это за аномалия?

И что мною движет, если не считать двух личностей, постоянно конфликтующих в моем теле? Может, как раз все дело именно в этом конфликте?

Отцы и дети, блин.

Вот, к примеру, с какой радости меня совсем недавно пробило «поностальгировать» по поводу рюмки коньяку? Это когда я с перепугу не знал, как потянуть время, вынужденно общаясь с белобрысым злодеем. Кто меня дергал за язык? А в результате получилось так, что подспудно я дал понять сопернику, чтобы он не обольщался по поводу моего внешнего облика. Ну да, я выгляжу как несмышленый первоклассник. Но своими алкогольными сентенциями несмышленыш неосознанно напоминал о том, что внутри‑то взрослый! Возможно, тем самым приостановив возможность агрессии.

Но ведь в ту секунду я всего этого не просчитывал! А получилось толково…

Кстати, я ненавижу коньяк. Как, собственно, и водку, и пиво, и вообще алкоголь. Вино, правда, люблю. То самое «Седьмое небо…», тут я не соврал. Оно реально… вкусное, что ли. Но в масштабах не больше одного бокала в неделю. Так, посмаковать по капле. Чтобы, не дай бог, не появились первые признаки опьянения. Терпеть не могу, когда контроль над самим собой уплывает куда‑то в сторону.

Нет, ну конечно, мы все в той или иной степени «бухали» в молодые годы. И я не исключение. Но каждый раз наутро просыпался с назойливо саднящим чувством, что я вчера что‑то не то сделал. Точнее, сделал не то, чего хотел сам, а то, что было навязано мне извне. Водкой ли, чертом ли, вселенским гомеостазом – без разницы. Не мной самим. А это меня бесило с юных лет.

Недавно я узнал страшную вещь.

Оказывается, существует гипотетическая вероятность того, что нашим телом управляют… бактерии! Внутри каждого человека их где‑то около двух килограммов. А по количеству – сотни и сотни триллионов. И они не просто нахлебники, как считалось раньше. Они помогают нам усваивать пищу, вырабатывают полезные для нас вещества, участвуют в поддержании иммунитета и – внимание! – влияют на наше настроение, поведение и даже эмоции!

Мама дорогая!

Вы представляете, какой для меня был шок? Хотя это всего‑навсего гипотеза, но… до чего правдоподобная, блин! Это что, мною кто‑то все‑таки управляет? Пусть не извне, пусть изнутри, но…

Не до хрена ли начальников на мою бедную голову?

– А у тебя много начальников? – неожиданно нарушил молчание Борюсик, лихо закладывая очередной крутой вираж. – Я имею в виду – в вашем, как его… управлении? Ну… в этом времени?

В первый миг на меня напал столбняк. В сознании мелькнула картинка – сотни жирных очкастых бактерий важно восседают за массивными письменными столами в разных труднодоступных уголках моего многострадального кишечника, щелкают компами, раскладывают «Косынку», говорят по мобильникам и гоняют секретарш за кофе с ликером.

Я потряс головой, возвращаясь к действительности.

Чур меня.

Начальники?

– Ты имеешь в виду, многие ли из них знают о моей «транспозиции»? В смысле то, что мои мозги из будущего?

– Ну да. Имею. В виду.

– Нет. Знают только… медики‑специалисты. К одному из которых мы сейчас и едем. А ребятам из КГБ подброшена грамотно слепленная легенда. О ребенке‑вундеркинде, который помогает органам в оперативной работе.

Белобрысый вновь надолго замолк.

Чует недоброе, как пить дать, чует. Логически понять, где подвох, не может, а нутром опасность чует. Эмпирически, если можно так выразиться. Опыт‑то у него – о‑го‑го какой!

– А тебе с нашими волкодавами и не нужно встречаться, – неуклюже попытался я усыпить его бдительность, – «медицина» тебя посмотрит, откорректирует что надо да контакты даст, которых впредь надо держаться. Если не хочешь загнуться молодым…

Борюсик неопределенно хмыкнул, вписываясь в поворот после долгого подъема на Центральный холм.

Да что со мной такое? Зачем я ему лишний раз про «волкодавов» напоминаю?

– Ты это, прямо ко Дворцу пионеров не подъезжай. Не будем светиться лишний раз. Проедем лучше по набережной к Детскому бассейну. Около медучилища который.

Черт!

И про медучилище двусмысленно получилось. Как упрек. Девчонку‑то наверняка с его подачи зачищали. Впрочем, внешне не видать того, что Борюсик напрягся больше, чем был до этого. Пулей проскочил по Большой Морской и свернул к Артбухте.

В открытое окно дохнуло соленой морской свежестью. Знакомо гуднул собирающийся отчаливать городской паром. Справа замелькали начинающие зеленеть платаны в сквере у театра Луначарского…

Почему я так волнуюсь?