Фавор, или бабушкин внук

В который раз Натан пытался представить себя живущим в Израиле. Пытался вообразить, как они переедут сюда с Аней. Снимут квартиру, обязательно окнами на Фавор. Чтобы из его кабинета была видна и долина в рассеивающемся тумане, и стаи птиц в небе, и облака, обволакивающие горы.

И пусть по утрам стонет муэдзин. И бьют колокола в соборах. И частенько воют сирены полицейских машин. И круглые сутки гремит музыка в домах арабов и горских евреев. И в магазинах обсчитывают. И безбожно обманывают таксисты...

После многих лет жизни в Нью-Йорке израильская жизнь теперь казалась Натану слишком провинциальной, немного комичной в своих беспомощных потугах во всем подражать Америке.

Виды на Фавор, конечно, хороши. Но как раздражает эта бесконечная болтовня всех со всеми вокруг! Повсеместные попытки обмана ради одного несчастного шекеля! Невыносимая жара днем! Мусор. Везде нужны взятки, подарки, знакомства. Восток.

Гуляя по пыльным улицам, приглядываясь к прохожим, заходя на базары, в банки и духаны, заводя случайные разговоры с официантами и продавцами, Натан в который раз ловил себя на мысли, что его тянет домой. Сам не заметил, как Нью-Йорк стал ему родным городом.

Глава 6

— Привет! Лаба дена! ^[1] Шалом! Молодец, Натик, что позвонил. Сколько же лет прошло с тех пор, как мы не виделись?

— Пять.

— Вот так да! А ты, чувакас^[2], почти не изменился за эти годы.

— Ты тоже. Только, гляжу, появились морщинки на лбу.

— Да, брат. У нас в стране сам видишь, какая жизнь. Балаган! Всё на нервах.

Они похлопывали друг друга по плечам, улыбались. Томас — ростом чуть выше Натана и пошире в плечах. Он был в шортах и футболке. В руке держал снятые солнцезащитные очки.

— Сядем здесь или хочешь пойти в более серьезное место? — спросил Томас. — В ресторан или в стриптиз-клуб? У нас тут все это тоже есть, не хуже, чем в твоей Америке. Знаешь, что сказал Бен-Гурион, когда к нему прибежали перепуганные министры с новостью, что в Эрец Израэль — на Святой Земле! — арестованы первые бандиты и проститутки?

— И что же сказал Бен-Гурион?

— Сказал: Барух Ашем, слава Богу! Значит, Израиль стал нормальным государством. В нормальной стране, говорит, должны быть не только свои праведники, но и свои преступники. Вот так. Ладно, где же мы приземлимся?

— Давай пока обойдемся без ресторанов и стрип-баров. Вон подходящее местечко, — Натан кивнул в сторону кафе неподалеку, и приятели направились туда.

Томас — друг детства и юности, в Вильнюсе жили в одном пятиэтажном доме, учились в одном классе. Отец Томаса литовец, мать — еврейка. Внешне Том похож на отца: такие же простоватые черты лица, светло-русые волосы, элегантные усы. По темпераменту, однако, пошел не в уравновешенного, флегматичного отца, а в мать: такой же, как и она, деятельный, с живым умом.

Том практичен и хитроват, в Натане же всегда ценил стремление к утонченности во всем, доходящее до самолюбования, и его любовь к независимости.

Когда-то они были верными друзьями. Том был готов за Натана в огонь и в воду. Заступался за Натана перед антисемитами-старшеклассниками, за что не раз был побит.

Родным языком Томаса был русский, но густо нашпигованный литовскими жаргонными словечками, всякими там «чувакас, ништякас, лохас».

После школы он окончил автодорожный техникум. Но по специальности работал недолго и подался в коммерцию: пробовал что-то продавать, пока не связался с каким-то аферистом, который сбывал угнанные автомобили. Был арестован, посидел в следственном изоляторе, к счастью, от тюрьмы отвертелся. И уехал с родителями в Израиль.

Теперь живет в Хайфе, где они сейчас и встретились.

...На столике стояли два бокала с холодным пивом, в блюдцах поблескивали оливки.

— Ты надолго в наши края? — спросил Том.

— Не знаю. У меня открытый билет. Планировал на две недели. Но бабуля стала плакать, просит, чтобы побыл с ней. Наверное, останусь ненадолго. Жалко ее.

— Сколько бабе Лизе годов-то? И с головой у нее все в порядке? Вот это женщина, уважаю! Хоть она и не любила меня никогда. Помнишь, как она когда-то вмешалась и расстроила мой роман с твоей Светкой? Н-да... Спрашиваешь, как мои предки? Слава Богу, все о’кей. Отец подрабатывает — помогает одному арабу устанавливать кондиционеры, мама присматривает за детьми в ортодоксальной семье. Они сейчас отправились в круиз по Средиземному морю, жаль, что ты не повидался с ними. А как твои в Канаде?

Расспросы о родных чередовались с воспоминаниями детства и юности.

— А помнишь «сделку века»: как мы поменяли мой магнитофон на мотоцикл? Потом ездили на нем вокруг дома ночью без глушителя, и сосед грозился вызвать ментов. А мы ему: «Атсипрашау, извините, чувакас, но в мотоцикле мотор очень старый»... А помнишь, как пошли в поход, напились и решили переплыть Неман? Ты еще, пьяный, ругался с капитаном какого-то корабля, прямо на фарватере, мол, что тебе плавать мешают. Ха-ха-ха!..

— Да, было дело...

— Я слышал, что ты стал писателем. Это правда?