Фаворитка

— Это пока вы видите руины, — ответила я с улыбкой. — Но через год – полтора это будет училище. Надо же нашим ученикам где-то продолжать свое образование. В столичный университет все не попадут, да и не хватит на них места. Но мы обеспечим им получение выбранной профессии. К примеру, здесь мы можем готовить будущих юристов, или учителей, или врачей, или же и вовсе мастеровых. Отчего нет? Мальчики приходят подмастерьями и получают знания через тумаки и услужение своим хозяевам. Мы же можем обучить их иначе, и они выйдут отсюда готовыми мастерами, которые смогут открыть свое дело. Более того, училище может зарабатывать на готовых работах, выставляя их в своей лавке по цене, которая покроет расходы на обучающий материал.

— Мечтательница вы моя, — улыбнулась родительница. — Это же сколько лет училищам придется ждать своих студентов. Наши ученики еще не скоро покинут стены своих школ…

Развернувшись к ней, я ответила:

— А вот и нет, моя родная. В мастеровые училища мы и сейчас найдем студентов, дело только за мастерами, которые будут готовы их обучать. Ну и за помещением, конечно…

— И за деньгами на ремонт здания, на оплату услуг учителей и материалы, — добавил из-за наших спин  барон Стирр – бывший управляющий поместьем Тибад.

Мой батюшка сдружился с его милостью, не гнушался советами урожденного тибадца, а барон Стирр, хоть и спорил со мной когда-то, но неожиданно втянулся в наше дело и даже взял на себя роль смотрителя за мужским пансионом и мужскими школами, оставив баронессе Тенерис женские. Впрочем, они часто работали сообща. И сегодня его милость отправился с нами, как представитель попечительского совета Тибада. Его учредил барон Тенерис с моего ведома и одобрения.

— Деньги будут, — уверенно ответила я. — Более того, в перспективе я желаю открыть в Тибаде университет, а после и в Канаторе.

— Там есть университет, — напомнил Стирр.

— А камератцев много, — отмахнулась я. — Каждый, кто желает получить образование, имеет на это право. Но всему свое время. Как всегда, начнем с малого. Кстати, в будущем выпускники мастеровых училищ воплне могут оставаться в них преподавателями. Лучшие ученики, разумеется. Однако пока надо предусмотреть все тонкости и нюансы, и просчитать убытки, конечно же, — закончила я, глядя с улыбкой на барона Стирра. Тот согласно кивнул.

— А сейчас давайте уйдем отсюда, — произнесла матушка, в который раз отряхнув руки. — Мне кажется, что у меня уже развивается чесотка.

— Идемте, — не стала я спорить, барон снова кивнул.

Вот уже третью неделю я существовала в совершенном благодушии и умиротворении. Именно столько прошло с момента, как я приехала в Тибад. Мой душевный покой совершенно восстановился, и тому немало способствовало отсутствие бесед о короле и его Дворе. Мы обсуждали успехи в нашем деле, вспоминали дядюшку и его семейство, говорили о Томмиле и его скорой женитьбе, об Амбер и ее супруге, об общих знакомых, но никогда о моей жизни во дворце государя.

Даже мой новый титул, он хоть и был замечен, но разговоров о причине великой щедрости монарха не велось. Батюшка быстро отметил, что обсуждать это я не имею желания, а матушка и вовсе сосредоточилась на опеке своего дитя. Напротив, она была счастлива уже тем, что я приехала не на день и не два, и без всякого высочайшего сопровождения. А я была рада просто насладиться родительской заботой и покоем здешних мест.

Даже гвардейцы быстро оценили прелести Тибада. Они, конечно, никуда не делись и сопровождали меня на выездах и прогулках, но не всем десятком, а по-прежнему по двое. Остальные же в это время отдыхали. Я позволила им покидать имение, понимая, что и этим верным служакам необходимо развеяться. Мои телохранители отказываться от предоставленной свободы не стали. Он разгуливали по окрестностям, притягивая взгляды женщин и повзрослевших девиц ростом, выправкой и статью, чем, мерзавцы, беззастенчиво пользовались.

Как-то обнаружив бравых вояк за флиртом, я призвала к себе их старшину и высказалась по волновавшему меня поводу. Выслушав меня, он щелкнул каблуками, а вскоре я услышала со двора громовой раскат его голоса:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Загуляли, паршивцы? Я вам… — что обещал сотворить со своими подчиненными старшина, я передавать не буду, ибо срамно говорить о таком в приличном обществе, но в окончании прозвучала вполне удовлетворившая меня фраза: — Девок не портить, байстрюков не плодить. С замужними не гулять, ее светлости выслушивать жалобы мужей без надобности. А коли загуляли… — голос его стал тише, однако, подойдя к окну, я все-таки расслышала, — то с умом. Драк не затевать, честь мундира не позорить. Коли же на попойку собрались, то ищите простую одежду. Если и мордой в грязь, то не в мундире и без признания, кто вы и с кем прибыли. Кому не понятно сказанное, могу дать в рыло для лучшего осознания.

— Поняли, — дружно гаркнули гвардейцы, и рамки приличий были установлены.