Фаворитка

— Что ж, если государь согласится, Боги ему этого не забудут, — ответила ее милость.

Я хотела написать монарху в тот же день, чтобы подготовить детей и после того, как Двор пожалует в Лакас, представить лучших учеников Его Величеству. Однако подумала, что он будет ожидать и более теплых слов, а я всё еще не готова была их сказать, потому писать не стала. Решила попросить о чести принять моих детей лично. И раз он еще был далеко, я оставила мысли о монархе и вернулась к своему восхитительному существованию, которое продолжалось по сей день, когда мы побывали в развалинах особняка, и хотелось верить, что продолжится и еще какие-то время.

А потому вернемся к тому дню, с которого я повела рассказа о своем пребывании в Тибаде. Так вот из руин мы выбрались, покрытые пылью и местами паутиной. Матушка фыркала, барон Стирр молча отряхался, а я… я решила еще раз обойти особняк.

— Ваша светлость! — воскликнула моя родительница. — Куда вас опять Хэлл понес?

— С ним я готова лететь хоть за край света, — весело рассмеялась я и подняла руки, чтобы ощутить прикосновение моего покровителя. — Но сейчас я всего лишь огляжу особняк снаружи.

— Будто изнутри его было мало, — проворчала баронесса.

— Однако восстановление влетит нам в крупную сумму, — донесся до меня голос его милости.

— Боги нас не оставят своей милостью, — ответила я издали. — Не переживайте, господин барон, наш фонд собрал уже немало средств, а сейчас нам должен начать помогать еще и Ришем. Скоро присоединим и Канатор. Средства на восстановление одного особняка точно соберем.

— Лучше бы обучение сделали платным, ваша светлость, — произнес Стирр у меня за спиной.

— Непременно сделаем, — кивнула я, — но там, где нам могут платить. В крайнем случае, — я обернулась к барону с широкой улыбкой на устах, — продам пару лошадей и свои драгоценности.

— Полноте, ваша светлость, — махнул рукой его Стирр, — какая женщина расстанется с побрякушками?

— Я, — сказала я, хмыкнув, и продолжила свой осмотр.

— Ну, коли так, то, пожалуй, и я продам свои любимые запонки, — буркнул барон. Я обернулась к нему и встретилась с ироничной улыбкой. А потому ответила:

— Ловлю вас на слове, ваша милость. Готовьте запонки, и непременно любимые, вы обещали.

— А вам палец в рот не клади, да, ваша светлость?

— Теперь и вы об этом знаете, — многозначительно сказала я, а после легко рассмеялась.

В имение мы возвращались, слушая сказки барона Стирра, которые он пытался выдавать за истину, однако были они до того смешны и нереальны, что верить его милости никто не спешил. Барон надувал губы, многозначительно играл бровями, но, в конце концов, не выдержал и сам рассмеялся, все-таки признав, что истина оказалась чрезмерно приукрашена.

— А вы, оказывается, балагур, ваша милость, — отсмеявшись, заметила моя родительница. — Как вы умудрялись столько прятать свой дар?

— Как-то повода не было его открывать, — развел руками барон. — С вами мы вечно спорим, с вашим супругом говорим о делах, а когда собирается наше маленькое общество, так и вовсе дамы сбиваются в кружок. Куда же мне лезть со своими историями? Вы же первая обвинили бы меня в невежестве.

— Но наша дочь вас расшевелила, — заметила матушка.

— Так ее светлость, как лучик светится, — улыбнулся его милость. — Глядишь не герцогиню, и настроение поднимается, и пошутить хочется.

— Как верно вы подметили, — родительница взяла меня за руку. — Ее светлость еще в бытность ребенком способна была очаровать своим шаловливым нравом и любовью к проказам. Уж на что наша воспитанница была тихой девочкой, но сестрица и из нее егозу сотворила.

— Полноте, матушка, — улыбнулась я. — Амбер всегда оставалась нашей совестью…

— А вы ногами и разумом, — парировала баронесса. — Что вам в голову взбредет, туда ноги и понесли, а совесть следом…

— Так ведь всю дорогу и увещевала, — заверила я. — Бежала рядом, причитала, уговаривала, трусила…

— Но бежала, — закончила ее милость.

— А куда же ей было деваться? — искренне удивилась я, и барон рассмеялся.

Думаю, и без лишних заверений понятно, что к имению мы подъехали в благодушном и веселом расположении духа. Впрочем, барон Стирр покинул нас с матушкой несколько раньше. Заверив, что уходит с неохотой и сожалением, его милость отправился к супруге, а мы поехали дальше.

— Может, пройдемся, матушка? — предложила я, когда заметила в окошко ограду своего имения. — Прогуляемся еще немного.

— Неугомонное дитя, — улыбнулась родительница и дернула шнурок колокольчика. — Но мне нравится ваше предложение. Погода чудесна, было бы дурно не воспользоваться этим.

Карета остановилась. Я открыла дверцу, и лакей поспешил спрыгнуть с запяток. Он откинул подножку и помог нам с матушкой выбраться наружу. Заметив перемену в наших намерениях, гвардейцы, ехавшие за каретой, приблизились, но я отмахнулась:

— Мы всего лишь решили дойти пешком, вы можете ехать в имение.

Доблестные служаки склонили головы и… спешились. Они пристроились позади, ведя коней в поводу. Матушка бросила на них взгляд и, склонившись ко мне, шепнула:

— Вас не утомляют ваши тени, дитя?