Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль»

– Сейчас, наверное, тоже есть, – пожал плечами Сашка, – только в глаза не бросается. А вот ощущение, что мы – почти Держатели, в Замке сразу пропадает. Очень мы с ним несовместимые величины. Давай наверх поднимемся, – указал он на узкую каменную лестницу без перил, четырьмя маршами идущую вверх вдоль крепостной стены. – Грамотно сделано – если отступать по ней спиной вперёд, правой рукой с мечом удобно рубить, ещё и сверху вниз, а противнику, наоборот, никак не размахнуться. Трупы атакующих будут на идущих позади валиться, вдобавок ступени положены с небольшим наклоном наружу, а тёсаный камень от крови скользкий…

Кто же это, создавая Замок, такими мелочами озаботился? Едва ли просто копировали существующие на Земле образцы – чувствуется чужая архитектурно-фортификационная мысль. Значит, и за неизвестно сколько парсеков отсюда и феодализм имел место, и гуманоиды, штурмовавшие твердыни соседей-баронов…

С высоты стены в одну сторону виден был кусочек океана – остальное заслоняли две ближайшие башни и высящийся посередине центрального шестиугольного двора донжон. Зато материковая часть видна на десятки километров во всех направлениях. Вьётся среди невысоких, заросших вереском холмов мощённая красным кирпичом «дорога в никуда», на которую некогда прямо с балкона своей абхазской дачи переставил Воронцова Антон.

Горная гряда, почти перпендикулярная океанскому берегу. Горы низкие, сильно выветренные, покрытые пятнами дубовых рощиц посередине лугов, похожих на альпийские. Пейзаж, постепенно подёргиваясь синеватой дымкой и теряя отчётливость, у самого края горизонта сливался с ещё одной скалистой грядой, отблескивающей снежными шапками на самых высоких пиках.

– Вон там, – Шульгин указал рукой в сторону ложбинки между холмами километрах в пяти от стены, – мы с Антоном вскоре после моего возвращения с Валгаллы сидели, за жизнь беседовали. Он меня начал вербовать, с Сильвией предложил поработать… Тогда всё и началось…

– Почему тогда? А не с первого выхода на Валгаллу? Или даже с моего знакомства с Ириной?

– То само собой. А это уже нынешняя конкретика пошла. Отказался бы я, подзадержаться решил – и по-другому всё получилось бы…

– Забывать ты начал, братец, – ничего б ты не задержался, – возразил Андрей. – И мы все. Помнишь, как нас отсюда в шею выталкивали? Спасибо, пароход разрешили Диме построить, а то бы – «с вещами на выход»: на Валгаллу снова высадили или прямо в Москву…

– Да, действительно, – каким-то пустым голосом ответил Шульгин. – Сейчас у меня похожее настроение. Или – ощущение, чёрт его знает.

– Тогда зачем ты меня сюда тянул? – Андрея начал раздражать бессмысленный, как верчение педалей на велотренажёре, разговор.

– Почувствовал, что надо. Замку, наверное, хочется пообщаться без свидетелей, – ответил Сашка. – И даже не то что без свидетелей, а без всяких наведённых полей.

Вариантов и теней реальностей. Сколько их за эти годы образовалось, прямо слоёный пирог, если считать каждый поворот сюжета и хроносдвиг. От нас ведь, по правде сказать, от тех, прежних, мало что осталось…

Шульгин присел на край парапета между двумя зубцами, вытащил из нагрудного кармана слегка помятую пачку. Тем самым, из молодости, жестом резко встряхнул, захватил губами за край фильтра на две трети выскочившую сигарету.

Андрей пальцами вытащил соседнюю, щёлкнул зажигалкой. Опустился на тёплые камни рядом с Сашкой.

– Мало, кто спорит, – согласился он, выпуская струйку дыма в опять ставший неподвижным воздух. – Я недавно «Дневники» Симонова листал и сейчас вспомнил. Вот он, к примеру, весной тридцать девятого на Халхин-Голе воевать начал и до сентября сорок пятого так и оттянул, как медный котелок. И повидал больше, чем любой солдат и офицер действующей армии. На фронтах и в тылу. В нём, думаешь, много от того эстета осталось, кто с друзьями и подругой в «Метрополе», только что в форму переодевшись, прощался? Как раз когда «жить стало лучше, жить стало веселей»[35]. Только что из этого следует?

– Наверное, то, что Замок понадеялся – вот зайдём мы к нему на огонёк, сядем рядком, поговорим ладком – и на что-то он нас опять подпишет. И не этих, тёртых-битых, а тех… – с какой-то неясной печалью в голосе ответил Шульгин.

– Об этом и размышляешь, прислушиваешься – превращаться начал или пока нет? – делая вид, что не принимает слова друга всерьёз, с усмешкой спросил Новиков.

– Вроде того. А ты?

– Я – в норме. Чуть зацепила ностальгическая грусть, так она у меня всегда появляется, когда в прежние места возвращаюсь. Из раньшего времени. Мне даже в последние те годы по Москве ходить было неприятно. Слишком уж грубо целые улицы нашего детства сносили. А оказывался там, где старое ещё оставалось, – печалился, что это уже не отсюда…

– У всех свои проблемы, – усмехнулся Шульгин. – Но так или иначе, а надо всё же узнать, чего он от нас хочет. Здесь – себя не оказывает. Так всё же – где он нас принять желает? Мы и это угадывать должны? Нет чтобы попросту сказать…