Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль»

Таким образом, Волович узнал, что такое «паровой утюг», тяжеленное сооружение, раньше виденное только в Политехническом музее, да и то очень давно. Угли внутри на самом деле остыть не успели, и кое-как «интеллигент» справился с этим чудом технической мысли прошлого века, а не позапрошлого, как было бы ещё вчера. Поучил гладить через мокрую тряпку его совсем молоденький парень с двумя кубиками в васильковых петлицах, надраивавший пуговицы «Асидолом» через картонную полоску с прорезями, защищавшую сукно от ядовитой, резко пахнущей нашатырём мази.

Посмотрел на себя в зеркало, скривился от вида остриженной «нулевой» машинкой головы и отсутствия привычных усов, прошёлся сапожной щёткой по туфлям и отправился «покорять Москву». Решив, что первым делом нужно купить кепку или фуражку, бугристой лысиной сверкать неудобно, да и не ходят здесь без головных уборов.

Агранов эти же три дня тоже маялся, хотя и по-своему. Загадочный подарок ему покоя не давал. К тому, что «Андреевское братство» ему зла не желает, он давно привык. Какое уж тут зло? Сначала не убили, хотя могли целых три раза, и вполне за дело. Пощадили, перевербовали, возвысили, гарантировали, при сохранении лояльности, все возможные жизненные блага и удовлетворение любых разумных потребностей, как материальных, так и духовных, карьерных в том числе. Даже организовали несколько поездок в Югороссию, на отдых в Крым и Кавказские Минеральные Воды. В деньгах не ограничивали.

Вот в свой мир

, мир далёкого будущего, не пускали. С самого начала Андрей Дмитриевич объяснил, что свойства мироздания таковы, что, попав к ним, обратно он уже вернуться не сможет. А это Якову было совсем ни к чему. Здесь он на месте, достиг всего, чего мог возжелать в самых бредовых мечтах тогда, до революции. А в будущем что? В качестве музейного экспоната жить прикажете? Пьесу Маяковского «Клоп» он прочитал, одобрил, разрешил к постановке и для себя соответствующие выводы сделал.

«Каждый человек необходимо приносит пользу, будучи употреблён на своём месте». Вот именно, на своём.

Но с появлением Воловича устоявшаяся жизнь словно бы дала трещину. Агранов не понимал смысла происшедшего, и это беспокоило, как периодонтитный зуб, словно бы выступающий из десны и при каждом удобном случае, при разговоре даже, цепляющийся за противостоящие и за язык, отчего простреливает болью, не очень сильной, но изматывающей своим постоянством.

Стоит ли верить Ляхову, сказавшему, что журналист ссылается в прошлое навечно и поступить с ним Яков может по своему усмотрению. Найдёт в изгнаннике какую-нибудь для себя пользу – хорошо. Нет – пусть хоть под забором сдохнет.

Как раз в это опытный чекист поверить не мог. Даже и на собственном примере видел, что «кадрами не разбрасываются». Каким бы негодяем на самом деле ни был опальный журналист, едва ли «Братство» стало так заморачиваться, хоть из гуманных соображений, хоть из прямо противоположных. Если не посадили и не расстреляли, значит – имеют на него определённые виды.

Сослали сюда. Зачем? Просто «укрепить» кадровый резерв? Нам он на хрен собачий не нужен, а тебе пригодится? Верится, но с трудом. В качестве агента «глубокого залегания»? Бессмысленно. Агранов и так «с потрохами» принадлежит «Братству», ни следить за ним не надо, ни держать при нём «серого кардинала».

Не вникая, есть ли вокруг другие, работающие независимо от него агенты «Братства», начальник ГУГБ знал, что во всех его делах полностью осведомлена Лариса Юрьевна, аппарат которой, гласный и негласный, пронизывал всю систему управления РСФСР. Даже к товарищу Троцкому она входит «без доклада».

Как и её муж, «товарищ Левашов». Но тот занимается лишь «особо важными делами», да и то словно нехотя. Без азарта. Однако – до невозможности умный человек. Недавно представил проект первой в мире радиостанции «Новый Коминтерн» с круглосуточным вещанием на весь мир, а сейчас, говорят, подумывает над передачей с Шуховской башни движущегося изображения. Целый институт создал во главе с инженером Зворыкиным, за большие деньги выписанным обратно из Америки.

Кстати, и военную форму для Красной Армии и ОГПУ вместе со знаками различия предложил Троцкому тоже Левашов. А в политику совсем не лез, хотя Агранов знал, что он входит в самую верхушку руководителей «Братства».

Якова вдруг осенило – девушка с карточки, что носил с собой Волович, неуловимо похожа на Ларису Юрьевну. Лицо, вроде совсем другое, прочие стати, но если раздеть Левашову и посадить в той же позе рядом с Вяземской – не ошибёшься: по глазам, по повороту головы – из одного гнезда птички. Да и взгляд, не сказать чтобы совсем уже… но скромности в нём – абсолютный ноль.