Федор Алексеевич

   — О чём ты? Радость радости рознь. От такой, каку ты выпалил, и помереть недолго. У меня аж дух занялся. Скаженный ты, Иван, нет чтоб подготовить потихоньку-помаленьку, а ты бу-бух, словно из пищали пальнул.

   — Ну, прости, коли так, Васильич. Так что я должен государю сказать? Ты согласный?

   — Ты ещё спрашиваешь. Да это счастье, какое за жизнь не всякому выпадает.

   — Надо ж и Марфу спросить. Государь велел только по её согласию.

   — Раз велел, спросим. Эй, кто там, — вскочив, бросился Апраксин к двери. — Позовите Марфиньку.

Марфинька явилась улыбающаяся, счастливая, как и положено в её возрасте.

   — Здравствуйте, дядя Ваня, — приветствовала поклоном Языкова.

   — Здравствуй, солнышко, — отвечал Языков, невольно засвечиваясь улыбкой. — Расцвела, Марьфинька, расцвела. Ты невеста уж.

   — Марфинька, доча, — заговорил Апраксин. — Ты токо не пужайся, милая.

Девочка сразу посерьёзнела, улыбка с лица пропала.

   — Что, батюшка?

   — Ничего, ничего плохого, — заспешил сразу Апраксин. — Наоборот, радость великая. Государь тебя сватает в жёны.

   — Меня? — вытаращила глаза девочка.

   — Тебя, доча, тебя. Ты ему шибко по сердцу пришлась.

   — А разве мне можно уже?

   — Да, да, Марфинька, в самый раз. Токо государь не велит тебя неволить, велел спросить, согласна ли ты?

   — А ты как, батюшка?

   — Я-то? Да ты что? Дочка царицей станет, какой же отец не согласится.

   — Ну, значит, и я согласна.

   — Вот и умница. — Апраксин поцеловал дочку в лоб, перекрестил. — Станешь царицей, все пред тобой клониться станут. Всяко твоё слово исполнять мигом будут.

   — А я смогу тогда крёстного из ссылки воротить?

   — Конечно. Токо пальцем шевельни.

   — Тогда я согласна.

   — Ну вот, — улыбнулся Языков и вытащил ожерелье. — В знак обоюдного согласия великий государь послал тебе жемчужное ожерелье, которое обязательно просил надеть в день свадьбы.

   — А когда это будет?

   — Я думаю, скоро. Так что будь готова, Марфа Матвеевна.

Как и было решено с постельничим: ничего не откладывать в долгий ящик, Фёдор вечером опять явился в верхнюю горницу. А там словно и ждали его, собрались все царевны: три тётки — Татьяна, Анна и Ирина и обе сестры Софья с Марфой. Взглянули вопросительно на вошедшего.

   — Я всё обдумал, вы уговорили меня, — сказал с порога Фёдор. — Женюсь.

   — Ну вот и умница, — похвалила Татьяна Михайловна.

   — А я сразу сказала, что надумает он, — заметила Анна Михайловна.

   — Вот и прекрасно, — не удержалась Софья и поцеловала брата. — А мы уж тебе и невесту присмотрели.

   — Какую невесту? — насторожился Фёдор. — Кто присмотрел?

   — Вот те раз. Ту самую, на которой ты жениться будешь. Иван Михайлович предлагает Фёклу, она даже в дальнем родстве с ним.

   — Какой Иван Михайлович? Какая Фёкла?

   — Да твой же дядя родной, Милославский, а Фёкла ему доводится...

   — Опять этот Милославский, — возмутился Фёдор. — Кто его просит свой нос совать.

   — Ты чего кричишь, Федя? Он же тебе добра хочет. Как-никак родной брат матушки.

   — Не надо мне его добра. Слышите? Не надо!

Фёдор резко повернулся и ушёл, хлопнув дверью.

   — Чего это он вдруг? — удивилась Ирина Михайловна.

   — Ясно чего, — вздохнула Татьяна Михайловна. — У него уж кто-то есть на примете. А Ванька Милославский опять вляпался со своей Фёклой.

   — Интересно, кто же это? — наморщила лоб Софья Алексеевна. — Вот скрытный, чёртушка. А?

   — А нам-то что? Какая понравилась, пусть ту и берёт. Лишь бы женился.

Глава 53

СВАДЬБА БЕЗ ЧИНА

За три дня до свадьбы Марфу Матвеевну Апраксину по указу великого государя нарекли царевной и великой княжной. Нарекал девушку сам патриарх Иоаким, после чего вышел в переднюю, объявил об этом всем присутствующим:

   — Отныне и довеку нарекли мы Марфу Матвеевну Апраксину в царевны и великие княжны И велим всем нашим патриаршим словом и государевой волей отныне так величать её. Аминь.

Новоиспечённая царевна воротилась в отчий дом, где, обливаясь слезами, отец целовал её и шептал нежно:

   — Марфа, Марфинька, доченька...

   — Что ты, батюшка? Зачем плачешь?

   — То я от радости, милая, — оправдывался старик, хотя в глазах его читалась горечь расставания с самым дорогим для него человеком. — Воцаришься и забудешь нас, своих стариков.

   — Что ты, батюшка, как можно так говорить.

А под вечер явился в дверях Марфиной светёлки брат Фёдор, который был на четыре года старше её.

   — Марфуша, ты на меня сердца не держи.

   — За что, Федя?

   — Дык в прошлом году я тебя шлёпнул в деревне пару раз.

   — Ну так я тогда заслужила, — улыбнулась Марфа. — Коли б не ты, так меня мог конь зашибить. А так отшлёпал, я и запомнила, с того часу боюсь сзади к коням подходить.

   — Марфуш, ты уже царица...

   — Нет ещё, Федя. Я пока царевна. Царицей после венчанья стану.

   — Ну всё равно, через пару ден и царицей станешь. Так ты нас с Петром не забудь. А? Пожалуй, в каку-нито должность.

   — В какую, Федя? Я ж не знаю там должностей.

   — Да хошь бы в спальники. Тебе хуже разве станет, ежели два брата всё время около будут обретаться?

   — Обязательно, Феденька, попрошу государя.

А уж когда в постель легла Марфа, пришла к ней мать, принесла тёплого медового взвару.

   — Попей, доченька, перед сном-от.