Федор Достоевский. Единство личной жизни и творчества автора гениальных романов-трагедий [litres]

Святитель Тихон почитал в человеке образ Божий и верил в восстановление его в самом последнем грешнике. Он говорил, что вселенная постепенно приближается к Богу, что Христос уже одержал победу над смертью. «Сокровище духовное» полно радостного ожидания всеобщего воскресения.

Достоевский-антрополог запомнил учение святителя о достоинстве человеческой личности. «Познавай, христианин, – писал святитель Тихон, – благородие, честь, достоинство и преимущество души человеческой. Почтил Он нас в создании нашем, когда нас по образу своему и по подобию сотворил; но больше почтил, когда к нам, падшим и погибшим, Сам в образе нашем пришел и пострадал и умер за нас. Так дорого душу человеческую поставил Господь».

Алеша видит воскресшего Зосиму, пирующего на браке в Кане Галилейской; после этого видения он повергается на землю и переживает космический экстаз

. Можно предположить, что идея этой сцены возникла у Достоевского при чтении записок о святителе Тихоне его келейников В. Чеботарева и И. Ефимова. Первый из них передает следующий рассказ святителя: «В месяце Мае ночь была весьма приятная, тихая, светлая; я вышел из кельи на крыльцо, которое на северную сторону было, и стоючи размышлял о вечном блаженстве. Вдруг небеса разверзлись и там такое сияние и светлость, что бренным моим языком сказать и умом понять никак не возможно; но только сие было кратко и небеса в своем виде стали, а я от такого чудного явления более горячее желание возымел к уединенной жизни». И. Ефимов дополняет: «И еще-де видение видел тот же друг: привели его к хрустальным и красоты предивной палатам и видел в оных столы убранные, пирующих и пение и лики, хоть и не уразумел стихов. „Хорошо ли?“ – вопросили его. И отвещал: „Зело хорошо“. – „Пойди и заслуживай“, – был ему ответ».

Из безыскусных и простодушных записок келейников Достоевский творит свою «Кану Галилейскую».

Но старец Зосима – не портрет Тихона Задонского. Писатель свободно перерабатывает житейный материал и создает новый тип святости, отличный и от «религии сердца» XVIII в., и от старчества Оптинской пустыни. Зосима – не представитель русского исторического монашества; он обращен к будущему, как провозвестник нового духовного сознания русского народа. В его религиозности – восторженное чувство божественности мира и богоподобия человека; он видит мистическое единство космоса и осиянность его Святым Духом (Красотой); отсюда его учение о том, что «все за всех виноваты». Старец живет в свете грядущего воскресения, верит, что творение свободно вернется к Творцу и Бог будет «всяческая и во всех». Вера его чужда догматизма; учение о человеке и о мире преобладает над учением о Боге; он говорит мало о церкви и ничего о мистическом сердце ее – евхаристии.

Сокровищница православия неисчерпаема: Зосима не охватывает своим духовным взором всего ее богатства: он берет из нее только несколько жемчужин, но в руках его они загораются новым блеском.

В уста своего старца Достоевский влагает определение сущности религиозного чувства: слова эти принадлежат к величайшим человеческим словам:

«Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и возрастил сад свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным; если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращенное в тебе».

Зосима учит о восхождении души к Богу. Ступени этой духовной «лествицы»: страдание, смирение, всеответственность, любовь, умиление, радость; вершина ее – экстаз. «Землю целуй и неустанно, ненасытимо люби, всех люби, все люби, ищи восторга и исступления

сего. Омочи землю слезами радости твоея и люби сии слезы твои.

Исступления же сего не стыдись, дорожи им, ибо есть дар Божий великий, да и немногим дается, а избранным».

Достоевский воплощает в умилительном образе старца Зосимы свое экстатическое мироощущение.

Глава 24

Пушкинская речь. Смерть

Торжественное открытие памятника Пушкину в Москве было назначено на 26 мая 1880 г. Достоевский и Тургенев получили приглашение от Общества любителей российской словесности выступить на этом празднике с речами о великом поэте.

Автор «Карамазовых» прерывает затянувшуюся работу над романом и с вдохновением готовит речь о Пушкине, перед которым он всю жизнь преклонялся, которого считал величайшим русским гением и своим духовным учителем. В письме к Победоносцеву Достоевский сообщает: «Мою речь о Пушкине я приготовил и как раз в самом крайнем духе моих (наших то есть, осмелюсь так выразиться) убеждений, а потому и жду, может быть, некоего поношения. Профессора ухаживают там за Тургеневым, который решительно обращается в какого-то личного мне врага… Но славить Пушкина и проповедовать Верочку я не могу…»