Феечка

Не знаю, что произошло. Ведь ничего вчера не было сказано, сделано… Но Андреев стал мне как будто не на шаг ближе, а на целую жизнь. Всё. Я никогда никого другого не полюблю. Я знаю – я встретила того, ради которого родилась. Я понимаю теперь, почему меня тянуло в чужую и непонятную мне Москву – чтобы быть рядом с ним. Я просто шла по этому пути, который мне был уже проложен.

Я поглядывала на Ульяну, и мне казалось, что она совершенно спокойна, и с ней ничего подобного не происходит. А потом случайно, в столовой, когда она пошла налить себе чай, у меня упал взгляд на ее телефон, который она оставила на столе. Мы пошли вместе обедать, я сама ее подождала после семинара на большом перерыве. В ее телефоне было открыто какое-то прекрасное стихотворение. О любви. О такой любви, больше, глубже, прекрасней которой ничего нет. Я не знала автора, стихотворение было скопировано откуда-то. Я вчитывалась в строчки и понимала – это слова обо мне.

В стихах говорилось о том, что человек – тот человек, который читает сейчас эти строки и к кому они обращены, – взвешивает на одной чаше весов весь мир – благополучный, большой, наполненный соблазнами и удовольствиями, а на другой чаше – лишь чья-то любовь. Того, кто пишет эти строки. Экран погас, нажимать и дочитывать я не стала – неудобно. Ульяна вернулась через полминуты, как ни в чем ни бывало, спокойная, может быть, даже более спокойная, чем обычно. Об Андрееве мы не говорили. Я похвалила ее посты на женском портале, спросила, задают ли эти вопросы на самом деле или Ульяна придумывает их сама. Она пожала плечами:

– По-разному бывает. Иногда такую глупость спрашивают, я вопрос немного переделаю, получается нормально.

– Ты собираешься стать журналистом?

– Нет. Я подрабатываю этим. Информационным шумом мне заниматься неинтересно.

Ульяна ела с аппетитом, что-то говорила, даже смеялась, сама показала мне на наших знакомых мальчиков-философов, которые тоже пришли в столовую, увидели нас, стали шушукаться, хихикать, оборачиваться, особенно крутился Игнат. Но я видела, что она думает о чем-то другом. Возможно, о своей маме и ситуации в семье. Не хотела бы я жить в такой семье, где мама – как маленький ребенок. Вроде нормальный, а вроде и нет. Другое дело – у нас. Мама с бабушкой мне, конечно, давно разрешают поступать так, как я считаю нужным, но я по-прежнему ощущаю себя самой младшей в семье, и мне это нравится, я не очень хочу взрослеть и меняться с ними ролями.

Мысли об Андрееве мешали мне сосредоточиться на том, что происходило вокруг меня. Подошли философы, Игнат стал что-то громко рассказывать, перескакивая с предмета на предмет. Мы с Ульяной переглянулись, взяли сумки и ушли, потому что мы уже поели. До следующего семинара оставалось еще двадцать минут, погода была прекрасная – ярко-синее небо, обещающее близкую весну, легкий мороз, который в конце зимы, после затяжных холодов, воспринимаешь просто как тепло.

Я стянула шапку, освободила волосы. Хорошо… Еще чуть-чуть и – весна. В Москве она теплее и солнечнее, чем у нас. И я поеду к Андрееву в Подмосковье, и мы пойдем с ним гулять в лес, он покажет, где он находит таких удивительных птиц, редких, красивейших… Будет рассказывать мне что-то о своей интересной жизни. И смотреть на меня таким удивительным, долгим взглядом, как вчера… И потом… Я не знаю, что будет потом. Но рядом с Андреевым со мной ничего плохого быть не может.

Мы прогуляли остаток перерыва по огромной университетской территории, почти не разговаривая. Я видела, что Ульяна – не со мной. Да и мне хотелось думать об Андрееве, а не говорить о посторонних предметах. То есть я с удовольствием бы поговорила о нем… Но не решалась начать разговор. Не знаю, что мне мешало. У меня мелькнула мысль – а если Ульяна сейчас, так же как я, думает только о нем? Но я эту мысль прогнала. Как-то она не очень была похожа на влюбленную. Спокойная, отстраненная, задумчивая. Обычный ее огонь горел где-то глубоко, наружу пока не вырывался.

– Видела? – спросила она меня шепотом на семинаре, после того как мы двадцать минут промолчали на улице.

– Кого? – не поняла я.

– Не кого, а что… Значит, не видела. Да нет, это я так, не обращай внимание.

Я на всякий случай открыла страничку Андреева – вдруг он там что-то поставил или написал. Да нет, вроде никаких интересных новостей. Перепостил что-то политическое, еще поставил свою фотографию из Госдумы, куда его недавно звали на какое-то совещание, поскольку он крайне левый журналист и может грамотно и корректно озвучить протестные настроения.

Вполуха слушая чей-то монотонный ответ, я открыла Ларискины новости – она поставила свой завтрак. Тарелка с сырниками, густо политыми сметаной и посыпанными клюквой. Так Лариска сегодня завтракала, и это – интересно! На фотографии – три отметки «нравится». Разумеется, отметки Андреева там нет – он никогда ничего не комментирует и не ставит «лайк», даже если и смотрит ее фотографии. Я надеюсь, что не смотрит, но знать этого точно я не могу.